К тюрьме Мария Гавриловна подходила с чувством беспокойства, у самых ворот испуганно обернулась — никто вослед ей не смотрел, люди, переходившие площадь, не обращали на нее внимания.

— Свиданий сегодня нет. Вы по какой надобности? — спросил часовой, Мария Гавриловна объяснила, он крикнул, и на крик вышел ее офицер. По тюрьме она шла следом за ним как в тумане. В здании пахло холодом, каменная с двумя круглыми поворотами лестница была такой крутой, что по ней она вскарабкалась с трудом. Таким же, с каменным полом, глухим, без окон, коридором, перегороженным в двух местах решетками, прошли в пустую камеру, где кроме железной незастеленной кровати стоял еще стол, окно было высоко и с решеткой, а в двери железная форточка и глазок.

— Уж простите, не нами порядки заведены. Совершенствовали отцы, — сказал офицер, обведя камеру рукой, и, как показалось Марии Гавриловне, усмехнулся. — Посидите минуту, я скажу, чтобы по одному приводили.

Она села на низкую жесткую табуретку и только теперь заметила, что на столе уже лежит приготовленная бумага, ручка с металлическим пером и стеклянная, в форме оплывшего фонтана чернильница, полная фиолетовой жидкости.

Громыхнул засов, и в камеру вместе с офицером и вместе с крупным, в мундире, тесно перехваченном ремнями, надзирателем, ввели арестанта — тщедушного мужика, с рыжеватой бороденкой, в арестантском свободном халате.

— Вот, Григорьев, — строго сказал, обращаясь к арестанту, офицер, — продиктуешь письмо. Стой тут, прежде чем говорить что, думай. Времени у барышни не много, а кроме тебя еще люди есть. Ну, давай, начинай.

Постояв и дождавшись, когда Мария Гавриловна напишет несколько фраз, офицер ушел, дверь осталась открытой, в коридоре слышались чьи-то шаги, полицейский сел на кровать, рыжебородый мужичок бойко сказал: «Всем поклоны — родне».

— А еще чего писать? — с веселым недоумением спросил он, когда Мария Гавриловна остановилась.

— Ну, как ваше здоровье. Мол, ждете и от них весточки. Спросите про детей.

— Нет детей. А здоровье еще есть. Так и напишите, — дурашливо морщась, согласился мужик. — Про соседей напишите: дом как, отстроили? Погорел у них дом. С чего огонь пошел — никто не знает. Пристроечка была, все с нее и занялось.

— Написала.

— Вот и спасибо... Сосед только в силу пошел, лошадь купил — а тут пожар, — арестант сочувственно вздохнул. — Свинью хотел купить. Ты сперва купи. И ведь стар кобель, меня в два раза старше, а все ему мало, все хочется, хочется... Так, что ли?

— Вы мне про соседа не говорите, я ведь жду, что писать.