В конце третьего месяца он обследовал седьмой и восьмой этажи. То есть, попытался это сделать и был пойман Марией на лестничной площадке между этими этажами. Оказывается, на самом верху находятся лаборатории, где и создают все то, что потом с успехом внедряют в курсантов. Там приборы и препараты тоже тестируют, но на животных и приговоренных к смерти преступниках, давая им шанс мученической смертью искупить вину перед человечеством. Гурия аж затрясло при этом — подумать только, Шоррен Ганн мог оказаться там, в качестве подопытного кролика!

И вот четвертый выходной. Первый полный выходной день. Даже к обеду являться не обязательно — главное, прибыть вовремя на ужин. Правда, положа руку на сердце, это должен быть второй настоящий выходной, но за первые четыре месяца он так устал, что просто-напросто его пробездельничал. И сегодня, восемь местных месяцев спустя, решил наверстать упущенное.

Гурий выскользнул из здания, прошелся по дорожке, хрустя снегом. На нем были легкие туфли на рифленой подошве, тренировочный комбинезон и водолазка, но он не чувствовал холода. Привык. Лишь на миг сосредоточился, заставляя тело мобилизовать внутренние резервы и настраивая зрение так, чтобы яркий снег не слепил глаза.

Пологий склон горы, постепенно все круче понижающийся в сторону широкого ущелья, расстилался перед ним. За четыре месяца этот пейзаж за окном успел ему надоесть. Однако мир не ограничивался горами, скалами, снегом, льдом и редкими морозоустойчивыми кустиками, которые каким-то невероятным образом ухитрились приспособиться к атмосфере вечной зимы. Гурий это знал и решил на собственном опыте убедиться, что это так.

Оглянувшись на здание, смерив глазом расстояние до хозблоков и немногочисленных пристроек, он решительно повернулся спиной к дверям и зашагал прочь.

Снег последний раз выпадал несколько дней назад, но накануне немного потеплело, так что сугробы слегка подтаяли и при первом же намеке на возвращение зимы образовалась корка наста такой толщины, что с легкостью выдерживала вес человека. Если, конечно, человек не будет по ней прыгать и топать ногами.

Гурий не стал делать ни того, ни другого. Он побежал.

Теперь уже и не вспомнить точно, сколько часов он провел на беговой дорожке со сменяющимся покрытием. Оно имитировало то нагретое шоссе, то свежую пашню, то болото, то пески, то россыпи камней, то — да-да! — сугробы. И лишь первые несколько шагов дались тяжело. Потом тело вспомнило навыки, и Гурий понесся по насту легко, лишь чуть-чуть приминая корку. Тело двигалось свободно, без лишних движений. Мышцы сокращались и расслаблялись. Легкие качали в кровь воздух, напоенный кислородом и пряными незнакомыми запахами, сердце стучало мерно и мощно, глаза…