– А как попасть в будку в прошлом? – спросила я. – Если я хочу попасть в будку в прошлом, в камень в прошлом, что конкретно я должна сделать?

– В целом – почти ничего, если понять и осознать, что будка в прошлом и будка в настоящем – это линейно расположенные и равнозначно актуальные состояния будки. Нет разницы между будкой в 1979-м и будкой в 1992-м, разве что вторая, наверное, вся обшарпанная и в ней насрано. Телефонный автомат в них висит один и тот же. И номер у него тот же самый. Просто в 79-м ты позвонишь только в 79-й. А в 1992-м позвонишь только в 1992-й.

– Но если я хочу конкретно в 1992-й, в конкретный месяц и число? Как это делается?

– Да никак оно не делается специально! – объяснила практически навсегда наша Лина. – Когда ты понимаешь, что все эти состояния будки за каждый конкретный месяц и число одновременны и равнозначны, ты просто подключаешься к тому контексту, где их равнозначность и одновременность – это аксиома. И тогда у тебя этот вопрос вообще не возникнет. Точно так же, как у тебя не может возникнуть вопрос, как мне выйти из этого домика через дверь. Вот же дверь – открываешь ее и выходишь.

Лина-2 для наглядности подошла к двери и открыла ее. Один из котов тут же выскользнул наружу.

– Ой, десять стало, ноги ломит, – отозвалась бабка. – Мышь поганую снова принесет, мышь поганую сладкую, ой, беда.

– У тебя не возникает вопроса, где дверь и как ее найти, если ты уже подключена к контексту, в котором эта дверь – сама собой разумеющаяся штука, выход, метафора выхода, код, что угодно. То же самое и с телефонными будками, камнями, ящичками (я нехорошо посмотрела на Лину-2: какими именно ящичками, Лина? маленькими? наполненными письмами?), любыми объективными вещами. Когда ты понимаешь, как расположено существование вещи во времени, ты сразу видишь, где нужная тебе точка. Ты не можешь ее не видеть.

– Откуда ты это знаешь? – спросила Лина-1.

Лина вытянула руку и показала тонким длинным указательным пальцем на кактус, стоящий на подоконнике.

– Выменяла на кота.

Оригинал кактуса – если уместно так говорить, ведь этот кактус и был оригинальным – стоял на подоконнике в кабинете директора по маркетингу и коммуникации музыкальной школы. Именно в этот кабинет регулярно заходила рыжая девушка с седыми прядями: приносила отчеты, садилась, молчала, пока директор спутанно отчитывал ее, сально глядя куда-то в область ее тонкой, синеватой шеи. Девушка смотрела на кактус, наполняя его своим ужасом и отчаянием. Потом, когда она умерла от совиного гриппа и ее дубликат активировали, спустя некоторое время этот кактус ужаса оказался на ее собственном подоконнике. Особой любви к нему девушка не испытывала, поэтому обменяла на аукционе на кота.