– Обычное дело, – закивал охранник. – Больно им! А так тихие сидят, как зайцы.

* * *

И я подумал: как это просто, удивительно просто все оказалось. Во мне все думало: пока что все так просто, и было больно, но от того, что мне было больно, во мне становилось непросто мысли о том, что это просто, и было уже непросто и больно. Мы приземлились и ехали в большой длинной черной машине без водителя. Мы ехали в тюрьму, и все знали, что это тюрьма. Нас встретили хорошо, и в тюрьме встретили хорошо, и вначале накормили и напоили, и я ел и пил, и было больно, и я хотел потошнить, но нечем было тошнить, и я сказал себе заткнись, держи это внутри, замолчи, сука, и стало очень больно вдруг, но одновременно и легко, и я решил, что не буду тошнить, а съем еще немножечко. Нам показали, как устроена тюрьма, она устроена больно. Рассказали про систему тюрем в стране больно очень в целом, и это тоже было больно, но интересно. Я сказал: у нас немного по-другому все, но у нас тоже смертная казнь до сих пор, а вот пожизненного нет, потому что это негуманно, и есть тюрьмы для смертной казни, а есть обычные. Мне ответили: у нас пожизненное есть и держат до старости, но теперь научились ускорять старение специальной химиотерапией, и если пожизненное, то делают химиотерапию, и мирно доживает месяц-три, иногда четыре с половиной, но почти никогда реже, поэтому всегда гуманно, когда пожизненное. И я спросил: а ему тоже пожизненное, и мне стало страшно, и я испытал боль, и я передал боль, и в ответ пришла боль. И мне ответили: нет, пока что еще идет следствие, приговора нет, и я послал боль облегчения, и ко мне в ответ тоже пришла боль облегчения. И я спросил: уже можно поговорить? И мне сказали: да, мы уже подготовили все, пойдемте, для нас это большая честь и боль, и боль. И я ответил: спасибо, я очень ценю этот шаг и жест, учитывая напряженные отношения между нашими странами и боль, и боль. И меня долго вели по красным коридорам, и было больно, и я сказал: эй, хватит, но ничего во мне не смогло это сказать, и я попробовал сказать а, но снова нечему во мне было говорить а, и я сказал аааа, но вышло ничего, и тогда я снова попробовал аааа, но вышло снова ничего. И они открыли мне дверь, и я вошел. И они сказали: у вас час, и закрыли дверь. И я увидел человека, который был боль, и я боль подошел к нему и боль очень больно хватит, пожалуйста, и я быстро обнял его и он отскочил, и было больно, и я сказал: как ты мог, как ты мог, как же ты мог.

* * *

– Мы хотели выяснить, почему вы убили нашу гражданку. – Глава Комитета безопасности назвал мою фамилию. – Она работала на нас. Не обманывайте. Вы все знали. Нам вы можете сказать правду. Тогда у нас получится вас забрать и тоже дать вам пожизненное, но нормальное. И выпустить через десять лет. Мы всегда так делаем.