Телохранители вывели меня к людям. Навалился бесконтрольный поток сигналов, и я почувствовала, что сейчас задохнусь.

Ой, услышала я где-то далеко внутри всего, чем была я, ой, немного снова оно. Снова немножко оно здесь.

Это звучало как тихий фон и дребезжание. Усилием воли я подкрутила и подавила этот шум, словно пытаясь перенастроить радио, в котором любимая песня «Don’t Fear The Reaper» сбивается с арпеджио на белый шум, you can be like they are.

– Работать надо! Лучше надо работать! – раздраженно сказала я горлом диктаторской шеи, вставленной внутрь диктаторских легких. Весь набор, выданный мне как организм диктатора, работал как слаженное, но мучительное движение внутри гигантского церковного органа с тысячами труб – и я почему-то ощущала каждую трубочку, даже самую мелкую и костлявую, идущую тонкой полой иглой сквозь мое горло.

В ответ залопотали, зароптали, кто-то стал просить прощения.

Вдруг я с ужасом поняла, что настоящий диктатор, наверное, очнулся в интернете для мертвых и нашел под столом коматозную женщину. Что он будет с ней делать? Снимет с нее венец? Явно не поможет – я уже загружена в его клон до следующего сеанса. Поместит ее в больницу? В тюрьму? Нанесет ей двадцать три колюще-режущих? Свяжется с центром управления и потребует срочно выключить ту, что ворвалась в его тело вместо него самого? Черт подери, это же так просто. Вот сейчас он им позвонит – и все. И в этот момент мне стало физически плохо, почти затошнило. Все, к чему у меня был доступ в этом новом прекрасном мире, – это грязные коровы.

Я обняла грязную корову и почувствовала, как по мне что-то течет: то ли та самая жижа, то ли мои и коровьи слезы.

Телохранители мигом схватили меня под руки и отвели в сторону.

– Нормально? – спросил один. Над ним медленно стекала сама с себя холодная потолочная сосулька, в которую были вплавлены какие-то жучки и угольная пыль.

– Все хорошо, – сказала я. – Первые минуты всегда трудно. И у меня иногда легкая амнезия. Например, я не помню, ну, например, вот когда я звонил. Когда я связывался с вами последний раз – я что?

– Как связывался? – удивился телохранитель. – Вы ни с кем не связываетесь, связь же односторонняя. Вас вызывают только тогда, когда нужно ваше физическое присутствие. А вы никакого доступа не имеете.

Портал односторонний! И у меня есть ровно столько времени, сколько я выдержу в этом теле.

Пока мы с коровой обнимались и плакали, внутри меня тоже что-то тихонечко плакало. Мир дышал мной туда-сюда, вдыхал меня и выдыхал теплыми шерстяными грязными боками, всюду лилось, клокотало, пахло людьми и сигаретными пачками; и диктатор думал: какое счастье жить, какое счастье быть таким хрупким и уязвимым.