Рашель остановилась в полутора шагах от Фурии. В руках она держала свою сердечную книгу, однако та оставалась закрытой.

– Я собираюсь многое изменить, Фурия. Я не допустила, чтобы планы Марша по закрытию порталов в убежища осуществились. Возможно, наши потери не ограничатся убежищами, которые уже поглотили идеи, но в конце концов нам, надеюсь, как-то удастся остановить их распространение. А если погибнет всё, что ж, значит, так тому и быть. Но я не собираюсь запираться на пьяцца Минчио и прятать голову в песок.

– Ты не сможешь их удержать, – сказала Фурия, подавляя мысль, неуклонно укреплявшуюся в ней с того момента, когда она узнала правду о сущности идей: «Только я могу это сделать».

– Посмотрим. Однако для начала я хотела бы, чтобы мы помирились. Ты и я, семейство Розенкрейц и семейство Химмель.

– Когда мы встречались в последний раз, ты поклялась отомстить мне и моим друзьям, – напомнила Фурия.

– Да, и я всё ещё скорблю о Файте. Он был моим братом, и я любила его. Но вместе с ним я бы никогда не достигла того, чего мне удалось достичь после его смерти. Он был умён, но вспыльчив. На посту главы Академии он бы продержался недолго, а при падении увлёк бы за собой и меня. Только без него я могу довести до конца то, что мы начали вместе. – Во взгляде Рашель сквозил такой холод, что Фурия поёжилась, но бесчувственности там не было – лишь беспощадная логика и трезвый расчёт. – Моё сердце жаждет, чтобы виновники смерти Файта понесли наказание. Но мой разум говорит, что я многим им обязана. Только сейчас я могу воплотить в жизнь то, о чём мечтали и он, и я.

Фурия внимательно наблюдала за Рашель, отмечая каждое, даже еле заметное, проявление чувств на её лице. Первым движением её было повернуться и уйти: вражда между их семьями была гораздо больше и древнее их обеих. Однако в одном Рашель была права: вероятно, именно им судьба давала возможность изменить этот мир. Рашель хотела сохранить за собой власть, чтобы влиять на действия Академии. А сама Фурия… Что ж, время покажет, на что в состоянии повлиять она. Не всё сразу. Однако нельзя было терять времени, и ради этого Фурия была готова принести гораздо большую жертву, чем соглашение с Рашель Химмель.

– Что произойдёт, если мы действительно решим прекратить распрю между нашими родами? – спросила она. – Что будет, если мы сбросим со счетов обиды, которые наносили друг другу наши предки? Если мы начнём с чистого листа? Ты предлагаешь мне отправиться с тобой в Рим?

– Ни в коем случае! – Рашель улыбнулась. – Я боролась за власть не для того, чтобы делить её с кем бы то ни было. Ты никогда не согласишься со всеми мерами, которые я буду вынуждена принять. Хотя, я полагаю, с некоторыми мерами – может быть. Это компромисс, и далеко не худший.