— Напугал! — фыркнула она. — Может, я еще устрою проверку твоей супружеской верности.
— Лучше выпьем.
И мы выпили. Я сходил еще. Глинтвейн был не слишком горячий и очень вкусный, пился легко, но ощущение от него было не столько пьяное, сколько странное.
— Из чего его делают? — спросил я Лайсу.
— Тс-сс! — пьяно покачнулась она. — Лучше тебе не знать! А впрочем…
Она наклонилась через стол, я склонился к ней, наши лица почти соприкоснулись. От нее пахло вином, пряностями и чуть-чуть косметикой.
— Тут все помешаны на живой воде.
— Бабай писал о мертвой.
— Он писал, что это одно и то же. Вода размывает границы между жизнью и смертью. Или нежизнью и несмертью? Не помню.
Лайса была уже сильно пьяна, но я принес еще две кружки, надеясь, что мой вес и тренированность организма помогут. Пара пьяных поцелуев, которым я не противился, и девушка уснула, упав лицом на скрещенные на столе руки. Я коварный мерзавец, мне стыдно. Но мне очень нужно то, что у нее в сумочке. Надеюсь, за утерю по пьяни табельного оружия ее не уволят. Впрочем, я рассчитываю его вернуть до того, как она хватится.
«Многие думают, что живая вода и мертвая — это разные воды. Но это два названия одного и того же. Это вода реки Смородины, и она делает живое более мертвым, а мертвое — почти живым. «Что за ерунда?» — подумали сейчас вы. — «Что за калина-малина-смородина?». «Смородина» идет от корня «смрад», и второе ее название — река-Нетеча, что значит «без течения», стоячая вода, болото. И болото это вы видели, Антон. А оно — видело вас».