Милиционер критически осмотрел друзей.

— А, может, всё-таки свидетели? Или рэкетиры?

Он что-то хотел. И нетрудно было догадаться, чего именно.

Степан решительно произнёс:

— Мы пешеходы. И сознаёмся, что перешли улицу в неположенном месте. Вот штраф.

Он протянул двадцатидолларовую купюру.

— За квитанцией в отделение зайдёшь, — складывая купюру и пряча её в свою универсальную кобуру, сообщил милиционер.

— Обязательно.

Они отошли на почтительное расстояние. Степан остановился, вытащил сигарету, закурил.

— А этот откуда? — воскликнул Лаврушин. На него будто вылили ушат холодной воды. Он показал в сторону разгромленного кафе.

— Дела-а, — протянул Степан.

По улице неуверенно, оглядываясь и принюхиваясь, пригнув массивную голову, двигался причудливым зигзагом знакомый чёрный пёс. Его невозможно было спутать ни с какой другой псиной. Он потянул носом. И вдруг целеустремлённо, по прямой направился к кафе.

— Брысь, зараза, — прикрикнул на него официант.

Пёс посмотрел на него, оскалил зубы, и официант отпрянул, как ошпаренный, будто врос мигом в землю, стал меньше ростом.

Пёс деловито проследовал в кафе.

— Что он здесь делает? — прошептал Степан, будто боясь, что его ненароком услышит это чудище.

— Нас вынюхивает. Вот тварь. Пошли. А то поблизости может оказаться и её хозяин.

Они взяли такси.

Не поминай чёрта — а то он появится. Лаврушин как накликал. Когда такси выезжало на площадь Маяковского, друзья увидели длинную чёрную машину.

— Та? — спросил Лаврушин.