— Бывает, — с таинственной многозначительностью произнёс граф.

Лаврушин удивлялся своему аппетиту. А ещё больше удивлялся, что не ощущались, как он обожрался, будто последний свин. На желудке было легко. И на душе — тоже.

Лунный свет струился в стрельчатые окна. И свечи горели не жёлто, а холодно, голубовато-серебристо. В вампирьем замке было что-то магнетическое, притягательное. И это пугало.

Трапеза была нарушена самым наглым образом.

Послышался резкий хлопок, будто рванула хлопушка. И рядом со столом возник Чернокнижник. Он был в том же одеянии, в тех же чёрных очках, только без своего любимого барбоса. Он удовлетворённо произнёс:

— Здесь.

Лаврушин поперхнулся розовым вином. А Степан сжал обеденный нож, которым вполне можно было забить кабана.

— Не помню, чтобы направлял вам приглашение, мой друг, — сказал граф. — Но всё равно спасибо, что решили скрасить моё одиночество. Присаживайтесь.

— Мне нужны они! — Чернокнижник ткнул пальцем в Лаврушина.

— Мои гости?

— Но не мои. Это мой мир, граф. Вы знаете об этом.

— Но ведь и вы знаете, что Дракулы никогда не нарушали законов гостеприимства.

— Когда-то надо начинать. Я забираю их с собой.

— Вы ошибаетесь. Вы не возьмёте их.

— Нет, тут вы ошибаетесь, граф, — Чернокнижник извлёк из кармана два вырванных человеческих глаза, и они, зашевелившись, уставились на Дракулу. Зрелище было не для слабонервных.

— Битва? — спросил граф.

— Зачем? Просто отдайте их мне.

— Нет.

— Мои слуги сейчас под стенами вашего замка.

— Под неприступными стенами, Чернокнижник.