Они закружились — осознанно, слаженно, едино. Казалось, будто под сводчатым потолком ворочается мельничное колесо. И оно спускалось всё ниже.

Защитники замка не выдержали напора нескончаемых полчищ. Враги преодолели силы заклятий и сталь мечей защитников. Нечисть с рёвом и визгом перевалила стены, хлынула во дворы, покатилась по коридору, погибая сотнями, но в порыве злобы останавливаясь лишь для того, чтобы рвать когтями и зубами трупы — неважно, своих или чужих.

И вот тяжёлые топоры уже впиваются в толстые, окованные медью и железом двери обеденного зала!

Первый натиск двери выдержали. Но напор не ослабевал. По ним колотили с нечеловеческой силой. И вот уже топор пробил в дереве первую дырку. Теперь оставалось недолго ждать, пока дыери разлетятся в щепки, и завоеватели ворвутся сюда.

Птичье колесо продолжало снижаться. Оно теперь было над головами, так что приходилось пригибаться. Хлопанье крыльев оглушало. Птиц было несметное количество. Ещё немного, и это страшное колесо обоймёт людей. И тогда…

— Изыдите, крылатые и клювастые! — закричал Большой Японец.

Он вскинул руки. И круг стал терять устойчивость. Теперь птицы двигались не так слаженно.

— Из тьмы пришли, во тьму уйдёте! — изрёк Большой Японец торжествующе.

Круг начал подниматься.

Но ненадолго.

— Я не сдержу его долго, — сдавленно произнёс Большой Японец, когда птицы снова начали снижаться.

— Что делать? — на грани истерики крикнул Лаврушин.

— Играй! — приказал Большой Японец.

— Я не могу!

— Можешь играть! Играй, играй.

Лаврушин провёл пальцами по клавишам. Нажал на одну, опасаясь, что мир разлетится.

Но «пианино» молчало.

Он нажал на клавишу ещё раз.

Снова молчание.

— Испортилась! — воскликнул Лаврушин.