В надежность компьютерной системы он не верил. Вернее точно знал, что ни одни данные просто так не исчезнут, а вот уничтожить их могут.

«Знаю я их, – рассуждал он. – Решат объявить оружие злом и уберут все! Кто знает, что им вообще в голову придет через тысячу лет. Вон когда-то люди за преступление живьем сжигали, а у нас высшая мера – это отселение, потому что мы бережем свою человечность».

Он бы от таких мыслей обильно плюнул бы на пол, но точно знал, что его за такое поведение осудят. Возможное осуждение его останавливало, а вот мыслей о бескультурности данного действа даже не возникало.

«Настанет время, когда мне будет дозволено все», – думал Говард, уверенный, что после испытаний его заберут из этой дыры в какую-нибудь военную лабораторию.

Именно эта мысль заставляла его не отвлекаться от работы ни на минуту.

Он сделал расчеты, отправил их Финреру в кратчайшие сроки. Поставил гриф срочности на свои документы, а они все равно вернулись обратно через пару часов.

«Вычисления в прогнозируемых результатах неверны», – гласила резолюция Финрера. В дополнительной сноске при этом таилось позорное пояснение: «Расчетный процент поражения планеты превышает сто».

От этой приписки Говард покраснел до кончика своего длинного носа. Такого позора он никак не ожидал. Самым страшным для него неожиданно стал тот факт, что он успел сбегать домой и подшить записи к папке старинным аппаратом, которому было уже больше семисот лет. Создавал надежный переплет, который не так то просто было уничтожить вручную, а если его найдут потомки в таком виде, ни о каком величии Говорда Родерхайма и речи не будет.

«Надо все сжечь и напечатать заново», – решил он и поспешил проверять введенные им цифры. Там все было верно.

Снова запустив расчет, он дождался результатов, не стал их печатать, проверил только позорные проценты, которые не могут быть больше сотни, зло нахмурился, увидев цифру «девяносто восемь», но остальное проверять не стал.

«Когда на практике я получу настоящее полное уничтожение планеты, погрешность в два процента будет мне на руку», – размышлял он, отправляя все Финреру.

«Подписывай уже!» – мысленно потребовал он, снова ставя срочный гриф. Он знал, что Финрер их не любил, считая, что срочных уведомлений не бывает.

– Не может быть такого проекта, который имел бы право в уведомлениях стоять выше остальных, – говорил Финрер на одном из собраний, – поэтому я вас очень прошу не злоупотреблять подобным уведомлением. Ваше сообщение должно быть по-настоящему срочным.

Говард же считал, что у него сейчас есть все права, ведь задание он получил от самого совета, а значит ничего более важного быть не может.