Он был прав.

Речь шла о вопросе первостепенной, можно сказать, жизненной важности. Черт с ними, с кредами Баркаша, все равно их бы не хватило даже на один билет на рейсовик, что уж там говорить о двух или трех? Истинной надеждой его оставался тот самый блокнот в кожаной обложке. Ведь честным людям нет нужды зашифровывать записи, не так ли? А любые противозаконные деяния не могут не заинтересовать представителей федеральных властей. И нет никаких сомнений, что такая информация будет по достоинству оценена Его Превосходительством подполковником Харитонидисом. Тем более что к блокноту профессор прилагал гражданина Квасняка Егория Витальевича, каковой готов был под присягой поведать немало интересного о темных делишках, творимых за спиной планетарной Администрации некоторыми высокопоставленными чинами Компании.

Лучше, конечно, было бы заставить Егорушку подать письменное прошение о явке с повинной. Увы, юный Квасняк писать не умел, и это серьезно осложняло в последние недели жизнь доктора искусствоведения, вынужденного денно и нощно, не отпуская ни на шаг во избежание побега, держать изрядно поднадоевшее дитя природы под непосредственным надзором…

— Значит, завтра, mon cher? — пролепетала еще не отошедшая Людмила Александровна.

— Именно так, детка, — ласково улыбнулся Баканурски.

— И мы улетим? Вместе?

— А как же иначе, золотко? — совсем уже интимно, с откровенным намеком прищурился профессор.

— С Нюнечкой? И с бабушкой?!

Анатоль Грегуарович почти незаметно поморщился. Он, в принципе, не имел ничего против Афанасьевой-Младшей, в отношении которой, честно говоря, имелись определенные наметки, но бабушка Оля, хоть и превозносимая до небес всеми геронтофилами Валькирии, в его планы никак не укладывалась.

— Да-да, конечно, — оробела petite Lulu, женским чутьем уловив недовольство господина и повелителя. — Как вы скажете, дорогой, так и будет.

И жалобно сморщила угреватый носик.

Она не была дурой! Она предвидела такой оборот событий и заранее подготовилась к нему. Конечно, ее Прекрасный Принц прав: мамочка такая старенькая и так страдает, бедняжка! Перелет способен убить ее. Но и бросать старушку на произвол судьбы никак невозможно. Ни Людмила Александровна, ни Нюнечка никогда не смогут простить себе такого бездушия, a Anatole, упаси Боже, сочтет их черствыми, жестокими эгоистками…

Но ведь можно же поступить иначе!

Если заманить в массажную комнатку Егорушку и совсем чуть-чуть побаловать его, то бедный мальчик, конечно же, не откажется подняться по шаткой лесенке на антресоли, в пропахшую лекарствами каморку, и минут через пять ни у кого не будет никаких проблем. Мамочке станет лучше, чем сейчас, a bon ami будет избавлен от тягостной необходимости взваливать на себя груз забот о престарелой ворчунье-теще.