Конь Приблуды всхрапнул, потянул в сторону, Приблуда похлопал его ладонью по шее, успокоил.

В свете полной луны видно было далеко, но ясность была обманчивой — тени скользили по степи, извивались, как черное пламя, за каждым камнем, за каждой былинкой. И самые камни начинали жить в этом призрачном свете, шевелиться, перекатываться, устраиваясь поудобнее.

Кони пряли ушами, вслушиваясь в ночь.

После схватки с татарами никто уже даже не притворялся. Все знали, что едут умирать. И никто не объяснял — зачем. Для чего умерли Стриж и Страх, остальные козаки? Зачем ехать к крепости, когда и так уже известно, где она и сколько в ней народу?

Вызволять своих? Как же вызволять, если там пять десятков? Пусть четыре, десятерых козаки уже убили. Но сорок человек, два страшных чужака-джинна, и неизвестный, но наверняка опасный перевертень, змей!

Один огненноглазый чужак чуть не перебил козаков. Черепня поранил играючи, словно не был тот опытным воином и не мог обычно выстоять в поединке против трех — Приблуда сам видел, как управляется атаман с саблей.

А тут их будет двое, против пятерых козаков и двух характерников. И змей. Волк сказал, что это Приблуде придется со змеем сойтись, как в сказке Катигорошку.

Приблуда вытащил из-за пояса пистоль, осмотрел, потом следующий. Чугайстр отдал ему еще и свой, заряженный четвертинками пуль, велел стрелять в упор, когда придется.

Черепень пропустил козаков мимо себя, дождался, когда Приблуда поравняется с ним, и тронул своего коня.

— Слушай внимательно, — тихо сказал Черепень.

— Слушаю.

— Если начнется драка... Когда, — поправил сам себя Черепень. — Когда начнется драка — не лезь вперед. И не спорь, — добавил он, увидев, что Приблуда дернул подбородком. — У тебя серебряные пули. И сабля. Мы остановим людей... сколько получится, а ты смотри змея. Он в кучу не полезет, чтобы своих не покалечить и чтобы своих коней не переполошить. Сзади подкрадется... Или сбоку. Вот тут ты его и перехвати. Попытайся...

— Я перехвачу, — ответил Приблуда, чувствуя, что руки холодеют и в животе образовался лед. — Я смогу.

— Смоги. И еще... — Черепень нахмурился, втянул воздух со стоном — Приблуда подумал, что у него болит рана. — Что бы ни случилось... Не поминай нас лихом: ни меня, ни Сечь, ни батьку своего, старого Охрима...

— Да что вы такое говорите! — задохнулся от обиды Приблуда. — Да как можно такое говорить?!

— Не поминай лихом, — повторил Черепень. — Я бы своего сына вместо тебя взял, если бы... Сам бы...

Черепень ударил своего коня рукой — отдал-таки Чугайстру свой канчук, как обещал. Конь в два прыжка вынес Черепня в голову небольшого отряда.