— Думаю, да. Почему тебя волнует именно Каинах?

— Ненавижу этого ублюдка. Это из-за него я…

Нинур не закончила свою мысль, но Фарлайт так и не переспросил, не уточнил, и горничной пришлось продолжить.

— Семья продала меня Каинаху в виварий. За долги. Он там всё пытался вывести каких-то особых потомков… Я не знаю. В общем, я сбежала. Меня поймали. В виварий не вернули, но наказали и заставили отрабатывать долги вот так… Служанкой. Будто я человек. А ведь это даже не мои долги.

— Вас таких много, — отметил Фарлайт.

— Много. Но только я работаю за то, к чему вообще не имела отношения.

Они помолчали. В этой тишине Фарлайт услышал отзвуки далёкой музыки. И вправду, праздник вовсю гремит где-то внизу…

— Зачем ты мне рассказала?

— Чтобы ты понял: не тебе одному бывает плохо.

— Поэтому ты начала прилетать? Нашла родственную душу?

— Не совсем.

Нинур схватила его и решительно прижала к своей груди, начав гладить по волосам. Фарлайт даже не успел возмутиться и только вздохнул, в который раз отметив, что не может взять и выставить бесовицу за окно.

С некоторой неохотой он решился признать: ему нравилась эта грубовато-навязчивая манера Нинур, в то время как нежно-навязчивое поведение Нефроны только раздражало. Он вспомнил волшебницу с её вечным «Давай я тебя расчешу? Ну давай? Ну давай?» — и так десять раз, пока Фарлайт не соглашался. Нинур явно была не из тех, кто задавал вопросы. Бесовица прилетала и сразу делала, что хотела, наплевав на то, что была в этом городе всего лишь служанкой, а он — одним из приближённых местного судьи.

— Я рад, что ты не обиделась, — вдруг сказал Фарлайт.

— За что?

— Когда я прилетел и спросил про туалет. Вообще, я хотел извиниться…

— Да я и без извинений знаю, что ты хороший.

— Я?!

— Ты, ты.

— Да я никогда не был хорошим. И если до того, как я стал демоном, я был всего лишь противным волшебником, то теперь я… чёрт. Я тот, кто разродился планом самого массового убийства в истории. А ты — «хороший».