Так планировал цергард Добан, и план его соратникам понравился. Но на деле всё пошло иначе.

И транспорт пришельцев прибыл вовремя — упал на поле с неба так внезапно и беззвучно, что трибуны ахнули от неожиданности, всем показалось, будто он материализовался из небытия. И речь свою цергард Добан произнёс очень хорошо, прочувствованно — любил он это дело, что правда, то правда! (Подумывал даже, уж не махнуться ли ему ведомствами с новичком Хритом? Пропаганда и агитация — не та сфера, что подходит для профессионального убийцы, тут нужен человек с интеллектом, Хрит должен это понимать).

Неприятности начались уже после речи. Выехав на середину поля, автозак, вместо того, чтобы остановиться и чинно выпустить пленных, вдруг резко, со скрежетом развернулся и, дав задний ход, стал так, что торцевая дверь его оказалась точно против входного люка космической посудины! И так молниеносно был проделан этот манёвр, что ликующий народ не трибунах даже не заподозрил неладное.

Но цергардам и одного мгновения хватило, чтобы разобраться в происходящем — на то и был каждый из них они профессионалом контрразведки. Да, постарели, обрюзгли, обленились, но старой хватки ещё не утратили!

— Огонь!!! — завопил Репр, выхватывая именной «симур».

— Не сметь!!! — ещё громче выкрикнул Азра, отталкивая соратника рукой.

Не более двух шагов отделяли автозак от корабля пришельцев — подойти ближе было просто невозможно, мешала откинутая под наклоном вниз и служившая своеобразными сходнями задняя стенка кузова. Пленные, один за другим сбегали по ней, грубо выталкиваемые изнутри — слышались даже крики «первый пошёл, второй пошёл» — тут-то бы их и снять всех по очереди. Два шага отделяло беглецов от спасительного катера, и это пространство прекрасно простреливалось.

Но именно в этом пространстве, закрывая его собой, стояли с трофейными автоматами в руках, нагло и отчаянно улыбаясь, два Верховных цергарда Федерации. И не было никакой возможности вести огнь, не перестреляв их при этом.

В Законе на такой случай прописано однозначно: персона Верховного неприкосновенна. Никто из подданных Федерации не вправе причинить ей какой-либо вред под страхом смертной казни. И даже если ей самой, за преступление особой тяжести, решением Совета будет вынесен смертный приговор, привести его в исполнение должен другой цергард.

Самые верные псы стояли за спиной каждого из семи Верховных соратников. Но ни один из них не осмелился выполнить приказ Репра. Мало того, сам Репр, опомнившись, опустил оружие — ведь на глазах многих тысяч свидетелей разворачивались события, он сам стал бы преступником в их представлении. Не смел он взять на себя ответственность за крушение идеалов народного сознания. И другие — не смели! Только один человек во всей Федерации мог решиться на такой шаг.