Этому хоть кол на башке теши, подумал Крот.

А ведь права Этайн. Говоруны да мыслители собрались. Точно специально командование подбирало их для экспедиции. Доживи Отвертка до сегодняшнего дня, и он, поди, дубина стоеросовая, начал бы рассуждать о высоких материях, как профессор.

— Никакого мнения, — ответила рыжая. — Во-первых, я не обязана отчитываться. А во-вторых… стал бы ты у тех доловаров спрашивать, за каким лешим они присягнули вашему королю Харкплюю?

— Пожалуй, — ответил Хилый.

— Ну так иди и спроси: вдруг ответят.

— Как хочешь, не говори.

— А чего ты радуешься-то? Я ж бывший враг, но тем не менее — чужачка. Я на вашей стороне, я стала такой, как все они, эти бравые рубаки. Я предательница, а ты прямо бросился со мной общаться!..

— Не все так просто.

— Просто. Проще не бывает. Я хочу сохранить свою шкуру. Нам говорили, что предатели переходят на сторону врага из трусости. Я всегда так думала.

— А теперь? — поинтересовался Хилый.

Крот поискал глазами в траве что-нибудь пригодное для метания. И бросил бы в болтуна, но ничего не нашлось. Божья коровка, ползущая по листику клевера, не годилась.

— Отвяжись! — фыркнула Этайн.

— Неправда, что дело в трусости, — сказал Хилый. — Вот Брагох Даолаг в своей книге «История войн» описывает случаи, похожие на твой. Некоторые примеры из истории поразительно совпадают с тем, что мы наблюдаем сейчас. Не думаю, чтобы ты боялась, Этайн. Ты могла бы держаться до самого конца, если бы захотела, до того момента, когда гобломанты и СМЕРШ посчитали бы, что тебя пора выбросить в ров… Уверен, ты бы не сломалась. Конечно, магия способна подавить и стереть в порошок любую волю, но вряд ли победа над тобой далась бы чародеям просто и легко.

— Ну-ну, ври дальше, — буркнула Этайн.

— Твое решение твердо и принято сознательно. Извини, обзывайся сколько угодно, но трусихой тебя не назовешь.

— Больно много ты в эльфах понимаешь!

— Да. Почему бы нет? Чтобы сделать тот шаг, который сделала ты и доловары, нужно обладать мужеством. Тот, кто делает этот выбор, лишается возможности вернуться. Он оторван от рода и приговорен к смерти заочно. Ему остается либо победить, либо умереть. Такой «предатель» сам ставит себя в самые невыгодные условия. Что, я совсем-совсем не прав?

— Не прав, — ответила Этайн. — Может, те кавалеристы и поставили себя в какие-то там условия и упиваются своей храбростью, но — не я. Мне дорога моя шкура. Встречи с гобломантами из вашего хваленого Корпуса мне все равно не избежать, но так у меня есть шанс выбраться из этого переплета живой. Я кое-что знаю, имею сведения, которые хочу сообщить. Сведения на войне — это товар. И я буду торговаться. Я выторгую для себя максимально комфортные, выгодные условия, Хилый, и не строй рожи, я достаточно их насмотрелась за последнюю неделю.