— Нет, я всего лишь человек, помогший космонавтам стать волшебниками. И смиренно просящий тебя о помиловании.

Прасковья засмеялась, на щеках её образовались весёлые ямочки, она порывисто обняла его за шею, и Монах с величайшим изумлением и ликованием обнаружил вдруг, что он больше не умудрённый жизненным опытом муж, прошедший огонь, воду и медные трубы, а вновь зелёный юнец, заглядывающий в сияющие любовью сумасшедшие девчоночьи глаза.

Танец давно закончился, а они все стояли, прижавшись друг к другу, в самом центре холла, пока кто-то вежливо не кашлянул и не произнёс:

— Э-э-э… гм… позвольте прервать ваше уединение, до Нового года осталось ровно четыре минуты.

— Мы готовы, — Аристарх отсутствующим взглядом обвёл собравшихся у стола.

— Точно, — шепнул Маше Никита. — Они готовы. Оба. Уж поверь мне.

А Кобыш, охватив Тёрнера за плечи, сказал:

— Ну что, дружище, нас лихо обошли! Ты не жалеешь? Я — нет. Похоже, у них давно и серьёзно.

— Было бы удивительно, — ответил Брюс, — если бы у такой женщины не показалось достойного мужчины.

Лишь Фёдор ничего никому не говорил. Он зачарованно смотрел на счастливую маму и тихо радовался. Вот ведь как случается! Был один мужик в семье, а теперь их стало трое: он, Никита и сын отца Василия из самой Москвы.

— Открываем шампанское, — возвестил Хромов, — и наливаем. Да включите же кто-нибудь телевизор! Там президент испоздравлялся весь!

Большой настенный экран осветился как раз в тот момент, когда Ильин уже закруглялся.

— С Новым годом, дорогие соотечественники! — провозгласил он, поднимая бокал. — Счастья вам и добра!

Мерный бой курантов, как всегда, послужил сигналом к началу дружного хрустального перезвона. Все шумно и весело чокались, смеялись, корчили смешные рожицы или торжественные лица, обнимались, стреляли из хлопушек зарядами конфетти или серпантина, выдували воздушные шарики и загадывали желания, стараясь успеть до двенадцатого удара.

Аристарх с Прасковьей подошли к священнику, взяли его под руки с двух сторон и поцеловали в обе щёки.

— Отец, — Монах опустился на одно колено, — просим у тебя благословения. Паня сейчас согласилась стать моей женой. Ты должен обвенчать нас, дабы души наши соединились навечно.

— Дети мои, — старик выглядел растроганным. Он исподтишка наблюдал за ними и всё, разумеется, понял. — Сделаю это с превеликим удовольствием и тщанием. Я разлучил вас когда-то, я и искуплю сей грех. Долгие годы я вымаливал у Господа прощения за самоуправство своё. Видно, услышал он меня и явил милость неизречённую. Ступайте под руку, перекрещу вас…