–
Прача, который стоит неподалеку и беседует с подчиненными, замечает ее потрясение. На лицах остальных тоже шок, тревога и смятение. От мысли о том, что организовать резню мог генерал, Канье физически плохо. Сомдет Чаопрайя, конечно, не был другом министерству природы, но чудовищность происшедшего полностью выбивает ее из колеи. Одно дело – замышлять атаки и отвечать на удары противника, но посягать на дворец – совсем иная история. Канья чувствует себя бамбуковым листочком, тонущим в бурном потоке.
«Всех ждет смерть. Даже самые богатые и могущественные в итоге лишь корм для чеширов. Мы бродячие трупы, и больше ничего. Стоит задуматься, и поймешь, что так и есть».
И все же вид мертвого полубога страшно ее пугает, лишает сил. «Что же вы натворили, генерал?» Представить страшно. Поток все сильнее, вот-вот утянет на дно.
Прача подзывает Канью. Капитан ищет в выражении его лица хотя бы намек на вину, но, кроме озадаченности, ничего не замечает.
– Что ты здесь делаешь?
– Я… – Объяснение она приготовила заранее, но, стоя возле раскиданных по полу тел охранников и защитника королевы, не может произнести ни слова.
Прача видит, как Канья смотрит на останки Сомдета Чаопрайи, смягчается, осторожно берет ее за руку и ведет к двери.
– Идем, это слишком тяжелое зрелище.
– Но…
– Я же сказал – идем. – Прача вздыхает. – К вечеру узнает весь город.
К Канье наконец возвращается дар речи, она говорит, все, что собиралась сказать, играет назначенную Наронгом роль.
– Я не поверила, когда узнала.
– Все гораздо хуже, – мрачно сообщает генерал. – Его убила пружинщица.
– Пружинщица? В одиночку? – Канья изображает удивление, а сама тем временем напоследок оглядывает залитый кровью зал – рассматривает густо утыканные лезвиями стены, замечает среди тел чиновника из министерства торговли – сына одного из старейшин не первой величины, – и еще человека из клана чаочжоуских промышленников, этот занимался деловой прессой. Все лица знакомы ей по газетам, все – «тигры», большие люди. – Кошмар.
– Вообразить невозможно – шестерых охранников, а потом еще трех человек. Причем пружинщица управилась одна, если верить свидетелям. Даже после цибискоза такой грязи нет.
От шеи его светлости почти ничего не осталось – ее сломали и вырвали; позвонки на месте, но голову почти не держат.
– Его будто демон разодрал.
– Демон – не демон, но уж точно дикое животное. Почерк военного существа с перестроенными генами. Мы такое уже видели – на севере, на войне с вьетнамцами. В разведке и ударных частях у них есть пружинщики, но, на наше счастье, немного. – Прача серьезно смотрит на Канью. – Туго нам придется. Торговля свалит вину на нас, скажет – мы пропустили зверя в страну, попробует сыграть на этом, найдет предлог отхватить себе больше власти. – Он мрачнеет. – Надо выяснить, откуда взялась пружинщица. Может, это Аккарат, стремясь к могуществу, решил подставить нас и принести в жертву защитника королевы.