Стоявшее на коленях безголовое тело принялось заваливаться на бок.
Из шеи плеснула кровь – и мгновенно иссякла в воздухе, словно вода, поглощенная жаром пустыни. Успевшие упасть на песок веерные капли исчезли с шорохом испаряющейся на дне казана жидкости.
Прозвучал рядом с Казимом тихий,
Айяр стиснул зубы, чтоб не заорать.
Труп с сухим, деревянным стуком грянулся о землю – и развалился на части.
Страшное присутствие покойницы пощекотало Казиму спину, заставило намертво стиснуть пальцы на рукояти сабли – и развеялось.
Тарик медленно кивнул, встряхнул меч и убрал его в ножны.
А потом так же неспешно развернулся к перекрытому камнем жертвенника тоннелю и с достоинством, низко поклонился черноте.
– Твоя просьба исполнена, о Манат, – тихо сказал сумеречник.
Казим перевел дух, отпустил помертвевшие пальцы с рукояти оружия – и понял, что под холмом орут с прежней силой. А кое-кто даже лезет вверх.
Приглядевшись, ушрусанец злобно фыркнул. Конечно. Мулла и имам, кому ж еще быть.
– Как смеешь ты, кафир, казнить правоверного без суда! – Имам остановился на приличном расстоянии от ушрусанского оцепления и принялся грозить сухим длинным пальцем.
Его поддержал мулла – зычным голосом, привычным к произнесению проповедей:
– Пусть лучше говорят: доблестного Джаффаля сожрали звери пустыни и он умер без погребения, чем рассказывают, что его убил неверный! И как! Ты принес в жертву правоверного! Как ты посмел, о сын греха! Ответишь за это по закону!
Толпа счастливо заверещала:
– Да! Да! Разоритель масджид! Подлый кафир! Чтоб вы все сдохли! Ты погубил правоверного ради языческого капища! Шарийа! Шарийа!..
И согласно, как огромный зверь, подалась вперед.