– Это не помешает нам выполнить свой план, – негромко сказал Долг.

– Ага, не помешает! – воскликнул Рваный. Злость на командира вернулась с новой силой. – Как же! Они на нас теперь охотятся!

Сержант покачал коротко стриженной головой:

– Вгяд ли, пока что они ищут пгопавший патгуль. Пока пошлют кого-то в лагегь, пока пгоследят погибший взвод до кладбища, пока обшагят окгестности… Наших следов на кладбище не осталось, оно все съело. Очень удобно, кстати, – усмехнулся он, – само мегтвецов делает, само хогонит. Замкнутый цикл.

Никто не улыбнулся.

– День-два на поиски патруля, столько же на то, чтобы начать охоту и найти нас. У нас четыре дня форы! – подытожил Цыган. – Двигаемся дальше.

Начался утомительный спуск. Становилось жарче, дневной свет сюда почти не попадал, зато на камнях плясали отсветы оранжевого пламени, бушующего внизу.

Решили идти первым путем, через перемычку. Здесь и расщелина была как будто не такая широкая, и на противоположной стороне имелись подходящие выступы, чтобы забраться потом наверх. А главное, меньше риск свалиться в аномалии.

У сталкеров осталось три веревки по пять метров каждая. Сержант показал, как вязать ведёрный узел, чтобы после спуска забрать веревку, потянув за ходовый конец.

Кое-где можно было спрыгнуть, где-то приходилось спускаться по веревке. Одной из ступеней этой долгой дороги вниз оказался наполовину торчащий из земли остов красного «жигуленка». Первым встал на него Цыган – не выпуская из рук страховку, чтобы ненароком не улететь в жарку вместе с автомобилем. «Жигуленок» держал, хотя поскрипывал и качался. Следом спустился Сержант, шагнул на покрытый хлопьями треснувшей краски капот и спрыгнул на каменную площадку метром ниже.

– Сюда! – махнул он, оборачиваясь.

Цыган разглядывал трещину в камне, в которой застряла машина. Середина была смята, над крышей трещина расширялась, образуя черный зев диаметром больше двух метров. Верхний край осыпался, обнажая камень, земля лежала на сложившейся гармошкой крыше. Поправив стволы, висящие на груди, Цыган перепрыгнул на следующую ступеньку. Ремни натерли шею, ладони после серии спусков горели адским огнем, кажется, сунь он руку в жарку – даже не заметил бы ожога.

С каждым метром вниз становилось все жарче, дышалось тяжелее: пламя выжигало кислород.

– Не задохнуться бы, – пробормотал Падла, тыльной стороной ладони стирая пот со лба. Лицо у него покраснело, впрочем, как у всех, лоснилось и поблескивало.

– Не хочешь свое ведго снять, пагень? – обратился Сержант к молчаливому монолитовцу. Тот качнул головой, по черному стеклу пробежали красные блики.