Вожак шевелил ушами. Рядом заскулил стоящий с ним в паре пес, словно просил разрешения идти вперед. Вожак оглянулся назад, в сторону нелепо лежащих на подводе людей. Он не знал, что делать.

Листопад, шатаясь, поднялся на ноги. Вожак слегка вопросительно качнул хвостом. Не обращая на него внимания, монах прошел несколько шагов вперед и опустился в снег. Он осторожно опустил руку на лед. Холод обжег, но мужчина, словно не чувствуя этого, начал нагребать на рану снег. Скоро вся рука была закопана, и Листопад почти перестал ее чувствовать.

Где-то под снегом пульсировало что-то, отдавая тупой дергающей болью в кость предплечья. Листопад лег, примерзая теплой щекой к таявшему под ней льду.

Он ни о чем не думал. Голова была пуста. И по-большому счету ему не о чем было думать, потому что ему было все равно, что будет дальше.

Это было странно. С того момента когда он потерял привилегии монашеского бытия, жизнь все время тыкала его носом в боль и смерть. В то, чем была пропитана его религия. Только раньше для него это было учением, которое гласило «вокруг смерть», а теперь он сам был предметом учения. В который уже раз монах умирал.

Кто-то отвязал собак, и они помчались к воде. Лед просел, вода из озера набегала через край льдины. Волны шли одна за другой. Собаки припадали на передние лапы и лакали воду вперемешку с ледяной крошкой, не рискуя подходить к черному провалу проруби.

Заскрипел снег. Листопад открыл глаза и увидел ноги в валенках. Берегиня присела на корточки, потом легла напротив него, лицом к лицу. Ее глаза тоже были пусты – ни единой мысли. Щека Оденсе вмерзала в лед, плавила его своим теплом, превращая в колючую воду.

Ее ладонь легла на снег, похоронивший в своем холоде изувеченную руку монаха.

Они долго лежали так, погрузившись в глаза друг друга.

Вожак подбежал к Листопаду. Ему не нравилось странное бездействие людей. Пес толкнул монаха в спину своим широким лбом. По какой бы причине человек так себя ни вел, это было, по мнению пса, совершенно безответственно – он стремился заботиться о стае. Собакам нужна была еда, а человек и сам их не кормил, и охотиться не отпускал.

Листопад сначала не отреагировал на толчок. Потом скосил глаза в сторону собаки. Пес тут же пару раз лизнул его лицо, проявляя тем самым крайнюю степень своей благожелательности.

– Пойдем, поможешь мне, – прозвучал голос девушки.

Монах перевел взгляд на свою руку и увидел, что никакого снега на ней уже нет. Оденсе держала свою ладонь прямо над раной.

– Прости, я не смогу убрать всю боль, – произнесла она. – Но она не будет такой сильной, чтобы ты не мог думать ни о чем, кроме нее.