– Вы его прикончили, ваша милость.

Арвел повернулся к Гетцу. Лицо капитана почернело, губы запеклись, но глаза смотрели весело: артиллерист снова протянул Хаддену кувшин, рассмеялся, глядя на вздымающееся над серым кораблем пламя:

– Вы, господин Арвел.

– Как будто тебя тут не было.

С севера ударил знакомый уже гром. Арвел резко повернулся, проклиная себя за изувеченную трубу. Маневрируя меж коварных отмелей, десантная эскадра Руччи неумолимо приближалась к бухте – вот только теперь между ними и Хонтом было всего лишь два с мелочью лона. Головной сорокапушечник тонул, но остальные два упорно сокращали дистанцию, готовясь открыть огонь. Хадден готов был поклясться, что сам князь находится на одном из десантных судов, но капитаны артиллерийских кораблей скорее умрут, чем отступят, для них отступление сейчас – хуже смерти.

Ядра Хонта ударили в нос ближнего к мысу корабля. Дым, пламя, рваный такелаж, но такой удачи, как в первый раз, уже не было. Корабль открыл орудийные порты. Транспорты тем временем резко прибавили парусов и по дуге направились к бухте. Сейчас они в точности повторяли маневр больших торговых судов, которые из-за своей осадки мучительно петляли в лабиринте мелей при заходе в порт… Арвел застонал.

– Запрягай… хоть кто остался! – крикнул он.

Южный Рог выстрелил. Арвел обернулся. Обстрелянный Хонтом сорокапушечник был готов к открытию огня, но лавеллер опередил его канониров – гранаты легли точно в нижнюю орудийную палубу, вызвав там многочисленные пожары. Уг-рр! – Корабль ответил, выбив из дыма – дым. Ядра ударили почти точно, подняли желтую каменную пыль, и тут снова заревела батарея Рога. На этот раз Хонт пожелал обездвижить своего противника: полетел такелаж, свистнули сбитые реи, ушли вниз дымящиеся паруса.

– Мой конь… где? Видел кто?

– Цел ваш конь, – по изрытой осколками земле шел Гро, помятый, но живой, – и сам в порядке, и других увел после первого залпа. Привязь перегрыз – их тройками вязали. Собака у вас, а не конь, ваша милость. Только вот не дается никому…

Арвел бросился к рощице возле домика старого молельщика. С севера опять грохнуло, но его все это уже не касалось, надо было спешить с уцелевшей пушкой в город. Кил стоял под широким низкорослым деревом, изредка всхрапывая на шестерых конюхов, которые пытались подобраться к группке из восьми лошадей, что прятались у него за спиной. Крепкие, повидавшие жизни солдаты исторгали проклятия, но никак не могли обойти огромного коня.

– Да будь он неладен, ваша милость! Запрягать же!.. Ну! Пес цепной, а не коняга!