– Какие вы горластые! Мне, бедной вдове, вас не переспорить. Ладно, показывай, мон шер, этот ваш грозный дуран.

– Здесь, – Хабанеров говорит, – нельзя, все стёкла вылетят.

Тогда они сошли во двор. Поставили чугунную мишень. Хабанеров гордо говорит:

– Сейчас её на клочья разорвёт. Поберегись!

Все отошли. А он командует:

– На линию!

И тотчас бравый унтер-офицер Земцов – он с нами прибыл – взял специальный пистолет, стал в сорока шагах, прицелился. Хабанеров командует:

– Пли!

И полыхнуло! Ахнуло! И…

О! Мык шаман! Потому что мишень чёрт не взял, она стоит как и стояла, а унтер-офицера нет. Только дымок поднялся к небу и рассеялся.

Фельдмаршалы молчат сконфуженно, на генерала смотрят. А он, белый как снег, говорит:

– Промашка вышла. Я готов под трибунал!

Но фельдмаршалы опять молчат, не отзываются. Они думают, как быть. Зато царица, как слабая женщина, сразу:

– Позор! Смертоубийство! – закричала. Скорым шагом вышла со двора, села в карету и уехала к себе.

А фельдмаршалы всё также молча возвратились в штаб, и там опять молча сидят и ждут, что будет дальше. И Хабанеров с ними же – стоит в углу, уже без шпаги, без наград и даже, на всякий случай, без эполетов. Долго он так стоял! Потому что только, может, часа через три приезжает к ним сенатор Ухин и подаёт высочайший указ. В нём сказано: рудник на Ыртак-Ю закрыть, засыпать известью и заровнять, и все бумаги, что его касаются, немедля сжечь, а генерала Хабанерова судить, разжаловать, перевести в дисциплинарный батальон без права повышения по службе, и чтобы государыне о нём никто и никогда больше не смел не то что ходатайствовать, но и даже просто докладывать.

Фельдмаршалы ответствовали:

– Есть!

Сенатор уехал.

И вот только тогда и начался настоящий военный совет! Фельдмаршалы наперебой кричат:

– Да как же так? Ну и закроем мы рудник, а что потом? Может, тогда и пушки тоже запретим, от них ведь тоже много шуму! И скоро нам, глядишь, только одни парады останутся! Ей, государыне, легко так рассуждать, ей бы только маскарады да балы, а кто о державе подумает? И так мы нищие да сирые, а вот имели бы дуран, так нас бы сразу все зауважали!