Болтаясь на ходу в руке двуногого, я вижу, как сквозь входную дверь шустро протекает крупный алый слизняк, и начинаю вырываться, за что лечу на пол ванны, после чего дверь закрывается. Стандартная процедура. Но тварь, эта тварь там!

Бросаюсь на дверь, однако это ничего не дает. Обычно проходит не менее получаса, прежде чем меня выпускают. Полчаса в данной ситуации – это очень, очень долго.

– Выпустите! – кричу я, но мои невежественные слуги не понимают наречия Народа.

Хуже всего, что я не вижу слизня, а запаха у него нет и звуков он не издает. Вся превращаюсь в слух и быстро понимаю: что-то не так. Что-то очень сильно не так! Но что? Вроде все звуки обычные. Сопит двуногий. Гремит посудой его самка. Гудит ящик, производящий холод. Возится пес за стеной. Бубнит большая цветная доска в зале. Доносятся крики детенышей постарше с улицы…

Детеныш! Я НЕ СЛЫШУ ЗВУКА ЕГО ДЫХАНИЯ.

Я кидаюсь на дверь, но она отбрасывает меня назад.

Я кидаюсь на дверь, но она отбрасывает меня назад.

Я кидаюсь на дверь, но она отбрасывает меня назад.

Что делать что делать что делать что

Выхода нет, и я взываю к Бастет во второй из трех дозволенных раз. В ванной возникает тень огромного полосатого кота. Повторяя мое движение, она небрежно толкает могучей лапой дверь, и та распахивается настежь, катится по полу сорванный шпингалет.

– Миша, что это было?

Я бегу что было сил. На повороте меня заносит, я влетаю в спальню и запрыгиваю в кроватку с детенышем.

Слизняк здесь, удобно устроился на его лице, пульсирует и растет.

Шаги в коридоре. У меня мало времени.

Бью лапой раз, два, три, кромсая его неожиданно твердую алую тушку. На четвертом ударе тварь не выдерживает и сбегает. Отвешиваю ей еще пару хороших плюх вдогонку и возвращаюсь к детенышу.

Он по-прежнему не дышит, мордочка посиневшая. Толкаю его мордой, лапами, снова мордой. Бью лапой, втянув когти. Нет результата.

Счет идет на секунды. Взываю к Бастет в третий и последний раз, умоляя – не откажи, очень надо. За моим плечом возникает тень старого, очень старого белого кота. Он берет мою правую лапу и пишет когтем на мордочке детеныша древние знаки, которые старше двуногих.

– Принцесса! Что она тут де… МИША!! СКОРЕЙ!

Показывается кровь, но это ерунда. Мне нужно дописать, иначе все зря. Самка хватается за мою спину, но остальными тремя лапами я намертво вцепляюсь в детеныша, в кроватку, во всю мою прежнюю спокойную сытую жизнь, продолжая чертить кровавую роспись, пытаясь не задеть его глаза.

Оглушительно визжит самка.