Плитка — прямоугольная и маленькая, как кусок половицы. Там, где не заросла мхом и не покрошилась — гладкая, как речной камень и диск считателя. Холодная, как вода. Мне она сразу понравилась, с первого прикосновения. Она безлика, но полна достоинства — не вычурное украшение, а нужная часть. Она держит. Укрепляет. Она похожа на панцирь.

— Прежние часто использовали её в своих каменных домах. И таких тоннелях. Подземных переходах. Этот, похоже, выводил к реке — оттуда, куда мы сейчас идём. Наверное, раньше здесь была зона отдыха. Что-то вроде парка.

— Парк?

— Отдых, трава, деревья, скамейки. Они сидели посреди деревьев на скамейках или на траве, ели, пили, читали книги и разговаривали. Поэтому они мне нравятся, прежние. Они любили то же, что люблю я. Вот бы встретить хоть одного такого…

Но это всё пустые мечты. Прежние умерли.

— И что бы ты сделала, если бы познакомилась с прежним?

— Попросила бы его прокатить меня на а'томобиле.

Я фыркаю. До ужаса неприличная шутка.

— Не ляпни такое при взрослых. А то вымоют тебе язык с песком…

— А'томобиль — не телега золотаря, как вы все считаете, невежественный народ. Так они называли своих коней из железа. Сейчас, кстати…

— Сейчас что?

— Сейчас я тебе их покажу.

Тоннель идёт вверх. Тонкий ручей, прорывший себе русло в его твёрдом кусковатом полу, облизывает носы моих ботинок, и без того мокрых после перехода через реку. Спешит к большой воде. Продравшись сквозь кусты, выросшие на выходе, мы выбираемся туда, где воздух тёпел и золотист. Тоннель кончается, приходит простор — колыхающаяся под ветром трава и голоса птиц. Ветер поёт о дальних дорогах, ведущих на запад и на восток, и приглашает, зовёт так назойливо, что, дай только слабину, и ноги побегут сами. Ветер манит вперёд, в город камней, но в город нельзя, и я туда не пойду ни за какие богатства.

— Сюда.

Свет, тень, свет, тень, шорохи — идём под кронами. Стебельки обвивают лодыжки, сладко и приятно пахнет липами. Стрекочут кузнечики, прыскающие из-под ног.

— Здесь. Здесь было место, куда прежние их ставили. А после шли в парк.

Мы останавливаемся перед чем-то, имеющим плотность и вес. Я чую, что впереди — не куст и не дерево. Что-то неживое, не природное.

— Можешь потрогать.

Большое, длинное, внушительное. Шероховатое, воняющее мокрым металлом. Крошится и осыпается. Я прослеживаю рукой изгибы дуг и чёткие линии, смазать которые не смогли ни непогода, ни время. Тёплое. Даже горячее. Оно — приняло в себя лето. Оно — дружелюбно.

— Лада… На что они похожи со стороны, эти железные кони?