— Разрубивший поведал мне, что ты снова расхаживаешь по кромке греха, и указал, где искать. Но и без его всеблагих слов я знаю, что должна тебя выпороть. Домой, лахудра.

— Я — гуляю.

— Ты — делаешь так, как я сказала. Живо.

Чем ближе Очищение, тем больше поганка лютует. По-моему, должно быть наоборот: Ладе, пусть я и не знаю, в чём именно оно заключается, доверили очень ответственное дело, и не шпынять её надо, а напротив, дать побольше воли и отдыха. Но я — просто мальчишка, которого поганка недолюбливает. И, тем не менее, делаю попытку вмешаться.

— Посвящённая-старшая, она не виновата…

— Закрой свой рот, армейский выкормыш. От тебя смердит мертвечиной, как от всех чёрно-зелёных. Лада. Идём.

Лада, конечно, может поносить меня на чём свет стоит, но не терпит, когда это делает кто-то другой. Пусть даже и её мать. Вот и теперь она ершится и скалится, мгновенно становясь колючим хищником.

— Закрой свой рот сама! Старая ты кочерыжка!

Поганка хлещет желчью и лупит своим посохом по ржавым стенкам повозки прежних. Обычная ситуация — ссора между матерью и дочкой. Привычная, я бы сказал. За зимы общения с Ладой я их наслушался досыта. Семейные ссоры — чёрно-бурые, дурнопахнущие. Когда при них присутствую, всегда кажется, что топчусь по грязи скотобойни. Мерзко. Правда, когда на меня орёт папаша, его вопли окрашены в душные цвета болот. Один в один напиток, который плещется в папашиной бутылке. Но это мерзко не менее, даже чуть больше, потому что уже моё и давит именно меня. И все ссоры заканчиваются одинаково — победой взрослых, тайной или явной. Они нас кормят и одевают, и это неоспоримо. Они старше, умней и опытней. Мы без них пропадём.

Лада фыркает и скатывается с крыши. Я выбираюсь из крапивы, где сидел до сих пор — хорошая защита от поганки, между прочим, но оно само собой так получилось, не специально. Запомню на будущее.

— Найдёшь обратную дорогу, Серый?

— Без проблем. Пока, Лада.

Я тянусь, чтобы сжать ей руку на прощание и хоть немного подбодрить.

— Не смей касаться моей девочки, равково племя! Она — невинная!

«Невинный» — значит «невиноватый». Лада на самом деле во многом виновата — в том, что ворует из дома еду, дразнит пасечника Костыля из-за его шляпы, грубит церковным служителям, называет свою мать «каргой» и «кочерыжкой», меня — «задницей», плюётся и дерётся, но это всё мелкие вины, несущественные. Мне кажется, мать Лады вкладывает в слово «невинный» другой смысл, но какой именно, я пока не понимаю. С тех пор, как в деревне заговорили о приближении дня Очищения, она носится с неизвестной мне ладиной «невиноватостью», как с Осенними дарами. Впрочем, как пророчице, ей виднее, хоть она и поганка.