День Очищения был предсказан много зим назад, после шестого пришествия конфедератов. Это все знают. Старики говорят, что седьмое, до которого осталось три дня, благодаря Очищению станет последним. Так повелел Разрубивший Луну, вложив свою волю в уста пророчицы. Легенды, ритуалы… Я вот всегда был озадачен другим. Как у поганки могло появиться Солнышко, я никогда не понимал и не пойму. Разве что Лада — приёмная. Тогда это всё объясняет.

Кубышка спит на пороге. Я ощущаю её — тёплый свернувшийся комочек — и осторожно перешагиваю. Однажды случайно отдавил ей хвост, так до сих пор стыдно.

Белая уже прибралась. Возится на кухне, гремя печными заслонками. В доме пахнет мылом и отчего-то вениками, совсем как в бане. Похоже, была влажная уборка. Странно — сегодня же только середница.

Белая ласково треплет меня по голове. Руки у неё узловатые, морщинистые, ходит она с палочкой и горбится, как поганка, но Белая, в отличие от пророчицы, — сама доброта. Белой её все зовут, как сказала мне Лада, оттого, что волосы у неё такого цвета, седые.

Белый — это старость. Или много испытаний, выпавших на долю и заставивших помучиться. У нашей Белой когда-то было двое детей, но один из них упал в яму, играя в лесу, и сломал себе шею, а второй умер от горловой болезни. Поэтому, наверное, мои представления о свойствах белого цвета правдивы.

Мне она совсем как мать, которую я никогда не знал, и я очень к ней привязан.

— Нагулялся? Сейчас дойдёт картошка с мясом, покормлю тебя.

— Отец не приходил?

— Нет, дружочек. Встретила Василя-сапожника, доложил мне — наш хозяин снова в кабаке под лавкой ночевал. Выводил песни носом. Пол запачкал… Губит его зелье, губит. Умный же человек, светлая голова, золотые руки, а всё туда же. Очищение скоро, а он — пьянствует. Может быть, как раз из-за этого, а, Серый? Ты не знаешь?

Папашина душа — не то, что потёмки, бак с вонючим дёгтем. Не лезу я туда, не дурак.

Пожимаю плечами. Объяснил бы мне кто-нибудь, что такое есть это ваше Очищение, может, я и смог бы ответить. А то всё недомолвки, шепотки по углам, тревожный ветер, предвкушение… Лада. Лада-то здесь при чём, хотел бы я знать? В первую очередь хотел бы знать, потому что немного завидую. Вечно ей выпадает самое лучшее: книги, которые можно безвозбранно таскать и читать, лучшие в деревне хоромы, нехоженые тропы, любопытные находки, а теперь ещё и это — участие в ритуале с загадочным названием. Очищение. Мыть она, что ли, что-то будет? Тогда неинтересно, тогда я бы не завидовал и успокоился.

— Надо оставить ему побольше мяса. Вернется всяко голодный, — решает Белая. — Но и ты ешь-ешь, я много приготовила…