— Вам нравится Томаш Томинов? — спросила девушка.

В руках у неё была книжка, «Попытка Оазиса», тот самый, первый крупный роман литературы старой Империи, открывший новый жанр — магический реализм, когда-то зачитанная Капитаном до дыр.

— Очень, — честно ответил он. — Несмотря на вызывающий отвращение финал.

— Отчего же так?

— Я не нашел оправдания трусости и бегству.

— Невозможность принять то, что ставит привычный мир с ног на голову, вы считаете, трусость?

— Для мужчины — да.

Девушка вздохнула.

— А для человека?

— Тождественно, — Капитан рубанул воздух ладонью. — Чёрт побери! Это была не невозможность — предательство!

Потом напомнил себе, что перед ним дама, и поспешил извиниться.

Дочь Вандермейеров широко улыбнулась. У неё стояли выправляющие прикус синие зубные пластинки. Это напомнило ещё и том, что она — ребёнок. А вот глаза у неё были очень по-взрослому красивые — переливчатые, серые, большие, в полумраке и тени совсем как крупный жемчуг.

— Вы — очень славный, — сказала эта девочка-подросток. — Я думаю, что мы подружимся. А книги… что книги? На то они и существуют, чтобы все мы думали по-разному.

В небольшом переулке, сплошь заросшем диким шиповником, они наконец находят то, что так целенаправленно искал Капитан. Ржавую железную вывеску — раскрытый книжный том с закладкой-язычком. Сохранившиеся стекла мутны от многолетней грязи, а тяжёлая дверь так приросла к земле, что сначала пробует Капитан, потом — они вдвоём с Куртом, а потом, не дожидаясь, пока хихикающие девушки предложат присоединиться и изобразить пантомиму к старой сказке про гигантский корнеплод, выросший на чьём-то огороде, Капитан просто отгоняет всех подальше от витрины и высаживает стекло ударом приклада винтовки.

— Варвар, — одобрительно говорит ему Курт и лезет следом.

Пол в лавке сырой и мшистый, стены все облупленные, а под голым, растерявшим пласты штукатурки низким потолком почему-то растут бледные грибы. Сырость не пощадила и того, чем в лавке некогда торговали: на прогнивших полках вместо книг теперь какая-то размокшая каша. Но все вместе они всё-таки умудряются отыскать несколько относительно непострадавших экземпляров, которые Капитан с удовлетворением на лице бережно укладывает к себе в рюкзак.

— Для ознакомления с литературными веяниями, в данном случае — доапокалиптическими, — поясняет он скептически смотрящей на него рыжеволосой. — По ним всегда можно определить, на какую стадию моральной деградации скатился мир.

— Деградации? Развития! И не скатился, а вырос.

— Давайте будем смотреть правде в глаза. За всеми дверьми действует один и тот же литературный принцип.