— Чтобы был выбор, — просто отвечает пророчица. — Прежние или мы. Смерть или жизнь. Я ни к чему не принуждала свою дочь: она сравнила и выбрала.

— Конечно, только, пользуясь каким-то мутным законом о власти над жизнью, обернули всё на пользу своим планам, — неприязненно отзывается Курт. — Девочка, ну ты-то… Какая к чёрту власть! Ты — человек разумный!

— Чужие, — Лада качает головой. — Совсем чужие…

— Серый любит тебя, — вдруг говорит Четвёртая.

Танки хищно поводят дулом. В повадках огромных машин есть что-то от ос — с той лишь разницей, что они не полосатые и не железные. А так — и атакуют роем, и жалят больно, но защищают не гнездо, а деньги, им обещанные. Осы-наёмники. Нет, у насекомых больше чести. Они не желают мзду за убийство себе подобных.

Пастух, замерший на вершине холма, смотрит на грузовики, прищурившись из-под рваного картуза. Он уже собрал всех коров и отогнал на пастбище, смутно понимая, что возвращать их, возможно, будет некому. И некуда. Деревня, крошечный мирок, в котором сто с небольшим человек — всё его население, грозит стать продолжением кладбища. Всё пойдет не так, как решили власть имеющие. Всё уже идет не так. Сейчас здесь слишком много людей с оружием. Но, что намного хуже, сейчас здесь слишком много разных богов и правд. Они-то точно будут сражаться насмерть.

Худенькое лицо кривится. Лада съёживается на своей лавке и подбирает колени к подбородку — будто гаснет свеча. Пророчица вскидывается:

— Этот-то армейский выкормыш?! От такой грязи и даром любовь не нужна!

— А если я сейчас разобью вам череп — яд вытечет или как?

Капитан ловит Четвёртую за локоть, удерживая руку с винтовкой в замахе:

— Не надо.

Толпа снаружи жадно бурлит, кода пророчица отшатывается к одному из приотворённых окошек.

— Моё слово, — выцеживает она сквозь зубы. — И вас разорвут на куски.

— Нет. Мы просто забудем наш уговор и всех здесь перестреляем, — холодно отвечает Четвёртая. — Во всяком случае, я забуду. Я могу и одна. Я очень хорошо могу одна. Вам показать?

Пастушья собака выбегает на середину дороги. Она подметает землю хвостом и улыбчиво скалится, на свой лад приветствуя едущих навстречу иноземцев. Первый грузовик даёт долгий гудок. Он ещё далеко, чтобы напугать собаку, поэтому та не уходит, только прядает ушами. Зато начинает лаять.

— Я верю, — говорит пророчица. Она заметно делает над собой усилие.