— Боррлом Анвейрром Зоке, историк, археолог, антрополог, — представил Грин вошедшего. Ученый кивнул и коснулся края шляпы. Тем временем майор указал рукой на Харднетта и задумался над тем, как представить его.

— Господин Зоке, называйте меня полковником, — опередил Грина Харднетт. — Просто полковником. А я буду называть вас профессором. Я знаю, что вы не профессор, но мне будет удобно, а вам, думаю, приятно. Не против?

Боррлом Зоке, прищурив глаза, сфокусировал взгляд на Харднетте и недоверчиво спросил:

— Вы действительно специальный агент Комиссии?

Говорил он на всеобщем языке очень правильно, практически без акцента, но так, будто набрал в рот стакан меда, — слова вязли и прилипали друг к другу.

— А что, я не похож на агента? — Харднетт встал и обернулся вокруг себя.

Боррлом Зоке ничего не ответил, но еще раз скептически осмотрел его с ног до головы. Похоже, больше всего его смутили босые ноги землянина.

Харднетт это понял.

— Не обращайте внимания на мой внешний вид, — попросил он. — Это элемент конспирации.

— Вы не доверяете аррагам? — спросил Боррлом Зоке. В вопросе явно прозвучало одобрение.

— Скажем так, не всегда и не во всем, — дипломатично ответил Харднетт. — И в связи с этим, я хотел бы попросить вас, профессор, чтобы и сам факт нашей беседы, и ее содержание остались тайной для аррагейцев. Иначе может приключиться…

Боррлом Зоке не дослушал его.

— Со своей стороны я хотел бы попросить того же и от вас, — запальчиво сказал он. — Даже не попросить, а потребовать.

— Вот так? — поразился Харднетт. Такая постановка вопроса его позабавила.

Боррлом Зоке, взгляд которого в ту минуту исполнился величавого презрения, кивнул:

— Только так. Больше не хочу иметь с ними никаких дел. Они идиоты! Причем идиоты, упорствующие в своем идиотизме.

— А мы, по-вашему, не… — начал Харднетт.

Но Боррлом Зоке вновь опередил его:

— Я так вам скажу — посмотрим. Хотя то, насколько медленно вы отреагировали на мое сообщение, говорит не в вашу пользу.

Харднетт заулыбался, ему было по душе такое откровенное, не прикрытое никакими пошлыми оговорками нахальство. Но секунду спустя он погасил улыбку и заметил: