— От Зверя подальше, — поправил его Боррлом Зоке. — Ушедшие осели в других краях, и от них пошел род аррагейцев.

От тех же, кто остался, — а среди них были и тринадцать Хранителей Сердца, — пошел род…

— …муллватов, — догадался Харднетт.

— Да, муллватов. Ну, с тех пор и завертелось. Едва наступает время тллонг, появляются Звери, и начинается Охота.

— И Охотники с Аганом в душе и с волшебным браслетом на руке потихоньку и полегоньку переколачивают всех Зверей?

— Да. Только не переколачивают, а успокаивают. Так настоящие Охотники говорят.

— А моряки не плавают, а ходят…

— Что?

— Ничего. Успокаивают так успокаивают — без разницы. А как перебьют, так и наступает время агалл.

— До сих пор так и было.

— А ловить Зверей не пробовали? — спросил Харднетт.

— Для чего? — не понял Боррлом Зоке.

— Чтобы приручить.

— Вы что, всерьез полагаете, что на Зверя из Бездны можно набросить ошейник?

— Ну почему обязательно ошейник? Можно и… — Вспоминая слово, Харднетт побарабанил пальцами по столу. — Можно и шлейку.

— Вы плохо представляете природу Зверей, — покачал головой Боррлом Зоке.

Полковник не стал возражать:

— Профессор, «плохо» — не то слово. Совсем не представляю.

— Запомните, их можно только успокоить. Иначе — никак.

— Ну и славно, — сказал Харднетт. — Если Зверь поражающий может быть поражен, тогда в чем проблема, профессор? Если Охотники так удачно справляются, зачем вы подняли такой тарарам?