— Но разве…

— Майор, я как Брут — ради Рима готов на все. Пойду и возьму. Только, пожалуй, перекушу для начала где-нибудь чего-нибудь.

— Можете поужинать в нашей столовой, — предложил Грин. — У нас отличный повар. Кстати, амнистированный даппаец.

— Не опасаетесь, что отравит?

— Он лоялен.

— Лояльных даппайцев не бывает. Клич услышит, перережет всех кухонным ножом. Пикнуть не успеете. Хороший даппаец — это даппаец, подвергнутый лоботомии.

У Грина вырвалось неясное междометие.

— Шучу, — успокоил его Харднетт.

— Так что, распорядиться?

— Нет, спасибо. — Полковник прижал ладонь к груди. — Большое спасибо, но хочу отведать местной экзотики. Честно.

— Тогда — одну секунду.

Грин отошел к стене и сдвинул в сторону портрет президента. Вскрыл замок встроенного сейфа, покопался внутри и вытащил небольшой прозрачный пакет с белым порошком.

— «Радужный хрусталик» или «Дрожь мартышки»? — посмеиваясь, спросил Харднетт. И дурашливо замахал руками: — С ума сошел, майор? Я на задании — ни-ни.

— За кого вы меня держите?! — не уловив шутки, воскликнул Грин и потряс содержимым пакета. — Это же соль! Просто соль.

— Неужели хлористый натрий?

— Да, поваренная. Возьмите, пригодится.

— Верю.

Спрятав пакетик в складках балахона, Харднетт пошел на выход. Уже взявшись за ручку двери, обернулся и сказал на прощание:

— Майор, поверь, все будет хорошо. — И после некоторой паузы добавил: — Если вообще что-нибудь в нашем Мире может быть хорошо. И выше нос, майор. Пробил час испытания, лозунг момента — действие.

Грин неожиданно улыбнулся: