Николай Николаевич полуобернулся к гостю.

– А хотите жить вечно?

Леденцов растерялся и не подобрал адекватного ответа.

– Это ведь несложно, – Романов потянулся, вытянув руки над головой, – достаточно подчинить сознанию внутриклеточные процессы. Приказать тканям «Обновляться, раз-два!», и они обновятся. Приказать почкам и печени «Вывести шлаки и доложить об исполнении!» – выведут и доложат.

«Эк его, – подумал Емельян Павлович, – развезло от весеннего воздуха».

– Может, начнём? – спросил он.

– Не начнём, – ответил Николай Николаевич, пребывая в прежней безмятежности, – мы уже давно все закончили.

– Давно?

– Да. Я просто ждал оказии поговорить с вами наедине. Ваша супруга очень болезненно реагирует на некоторые вещи.

– На некоторые вещи и я… без восторга.

Романов сделал последний глубокий вдох и с явным сожалением покинул балкон. Леденцов хмуро двинулся за ним. Весеннее настроение несколько померкло. Когда Николай Николаевич извлёк на свет божий серую картонную папку, настроение выругалось и скрылось в неизвестном Леденцову направлении.

– Я же её сжёг, – сказал он, – ещё на прошлый Новый год.

– Это другая такая же. Здесь копии всех документов, которые вы не решились изучить тогда.

Николай Николаевич положил папку на стол у окна, а сам с отсутствующим видом уставился на книги в шкафу.

– А если я опять?

– Да жгите на здоровье, – пожал плечами Романов. – Оригиналы-то никуда не денутся. Не вижу смысла прятаться от правды.

– От вашей правды нужно хорониться, как от чумы.

Николай Николаевич оторвался от изучения корешков и почти без улыбки предложил:

– Давайте считать это (кивок на папку) прививкой. Малая доза правды поможет вам справиться с большой.

Емельян Павлович наклонился над столом. Он понял, что любопытство грызло его почти полтора года, и ещё пять минут он не выдержит. «Всё равно не отвяжется», – подумал Леденцов себе в оправдание и решительно развязал тесёмочки.