Услышав про Рог, Мэт дернулся, однако исхитрился спокойным тоном произнести:

– Я был болен.

Теперь на него смотрели и другие стражники. «Свет, да теперь они все знают, что мне не разрешено покидать город». Мэт через силу рассмеялся и сказал:

– Сестры меня Исцелили. – При этих словах кое-кто из стражников нахмурился. Может, они считают, что всем прочим людям положено выказывать Айз Седай куда больше уважения и нельзя сестрами называть? – Наверное, Айз Седай считают, что мне нельзя уходить, пока окончательно не восстановлю свои силы.

Юноша пытался каждому из смотревших на него гвардейцев внушить, что так оно и есть. «Просто человек, который был Исцелен. Ничего больше. И никаких особенных причин волноваться из-за него в дальнейшем».

Иллианец кивнул:

– Да, следы болезни у тебя на лице видны. Пожалуй, в этом причина. Но я никогда не слышал, чтобы так старались удержать в городе какого-то больного.

– Только по этой причине, – твердо заявил Мэт; но они продолжали смотреть на него. – Ну, мне пора. Мне нужны прогулки, они сказали. Гулять побольше и подольше. Чтобы силы восстановить, сами понимаете.

Уходя, Мэт спиной чувствовал, как его провожают взглядами, и нахмурился. Он-то ведь всего-навсего хотел разузнать, насколько широко разослали его описание. Если бы о его приметах были извещены только офицеры, которые командовали караулами у мостов, еще можно было попытаться проскользнуть мимо стражи. Что-что, а пробираться незамеченным туда, куда ему было надо, у Мэта всегда выходило неплохо. И обратно выбираться тоже. Хочешь не хочешь, а подобный талант разовьешь, когда матушка твоя постоянно подозревает, будто ты затеваешь какую-то проказу, а у тебя две сестрицы, готовые на тебя наябедничать. «И вот убедился: половина этой набитой гвардейцами казармы в состоянии меня опознать. Кровь и проклятый пепел!»

Бо́льшую часть владений Башни занимали сады, в которых густо росли деревья – болотный мирт, берестянка и вязы, и вскоре Мэт обнаружил, что шагает по широкой петляющей дорожке, посыпанной гравием. Можно было подумать, что эта тропка проходит где-нибудь в окрестностях обычной деревни, если бы не башни, видневшиеся над кронами деревьев. И не белая громада самой Башни, что высилась позади Мэта и тяготила его так, словно он нес ее на своих плечах. Если с территории Башни и есть какие-то выходы, к которым не приставлена бдительная стража, то их, видимо, следует искать здесь. Если они вообще существуют.

На дорожке впереди Мэт увидел девушку в белом наряде послушницы, шагавшую ему навстречу. Погруженная в собственные мысли, она не сразу заметила Мэта. Когда же девушка приблизилась настолько, что он как следует рассмотрел ее большие темные глаза и то, как заплетены в косу ее волосы, юноша заухмылялся. Он знал ее – так подсказало Мэту воспоминание, всплывшее из туманных глубин памяти, – хотя никак не ожидал встретить здесь. Сам он полагал, что вообще больше никогда не увидит эту девушку. Мэт усмехнулся про себя: «Удача воздает за невезение». Насколько он мог припомнить, эта девушка совсем не прочь была глазки парням строить и возле них увиваться.