Это были тяжёлые дни для Шторма. Раненый, он чувствовал себя скверно; сквозная рана болела, заживала плохо, кровопотеря сказывалась и на эльдаре. В его вынужденном одиночестве, которое скрашивал только кот, время от времени навещавший его, Шторм то бодрствовал, то погружался в забытьё. У него не было еды, и за водой ему приходилось ходить вечером, к колодцу на задворках, превозмогая боль и дурноту, но он не жаловался даже самому себе, перенося своё состояние со спокойствием и мужеством раненого зверя. Он не знал, где сейчас, и что делают его люди, надеясь на то, что они принимают все меры предосторожности, которые он им втолковывал по многу раз. Он не знал, что поисками и поимкой так называемых «Псов» занялся Нэш. Бывший наёмник, рассвирепевший из-за того, что случилось с Гретель, взялся за дело всерьёз, подключив к своей охоте и местных охотников, и дровосеков, и егерей, и эльфов Элодис. Они отыскивали в лесу заброшенные лесопилки и мельницы, и разрушали или сжигали их, чтобы у «Псов» не осталось убежищ в Элодисском лесу. Эльфы Элодис, как и обещали Алисе, помогали им, и с их помощью Нэш уже на второй день выследил и поймал группу из десяти бойцов, с которыми у них завязалась отчаянная стычка. Понимая, что местные щадить их не будут, и в случае поражения их ждёт только казнь, те сражались, как бешеные, но силы были не равны – и Нэш, и Гейне, которого отправил с ним Гарет, и его кнехты были профессионалами, прошедшими несколько войн. Из десяти полукровок в живых остались трое, их-то и отправили в Гранствилл, на суд, который оказался скорым: глашатай на лобном месте у ворот Блумсберри зачитал список их преступлений, включая клевету на графа Валенского, свидетели из Ельника подтвердили, что видели их среди нападавших, после чего их секли, кастрировали, тянули из них жилы на специальном устройстве, а потом, полумёртвых, повесили. Хлоринги повторили, что за поимку главаря Псов, называемого Штормом, полагается вознаграждение в размере ста дукатов, а тому, кто сообщит, где этого Шторма можно будет найти – в размере двадцати дукатов, что тоже было суммой не малой. Сам Шторм был тут же, в сторонке, у Старого Места. Эльфы не присутствовали на казнях, и он слишком бросался бы в глаза. Его лихорадило, подташнивало, а главное – было горько, жалко парней и корёжило от ненависти к Хлорингам и прочему быдлу. Пока на помосте происходило это ужасное действо, в толпе ходили и расхваливали свой товар продавцы печенья, воды и тыквенных семечек, где-то даже кто-то наигрывал какую-то мелодию! И чем эти дайкины, вместе со своими Хлорингами, были лучше него?! На взгляд Шторма, эта казнь была делом куда более поганым, безжалостным и отвратительным, чем его нападение на деревни. От его сабли дайкины умирали быстро и чисто! А что происходило здесь?! Шторм неотрывно смотрел на Нэша. Тот выглядел мрачным, свирепым и грозным, в своей броне, извлечённой из недр сундука, где Нэш пытался похоронить свое военное прошлое, с топором и щитом. Слушая людей вокруг, Шторм уже понял, что именно этот Нэш выловил его парней и поклялся уничтожить всех до одного – якобы, какую-то девку убили, которая была ему кем-то. И этого Шторм вообще не понимал. За девку?! За какую-то чуху уничтожить столько хороших парней?! Шторм проклинал эльфу Элодис и её стрелу – даже если бы он и попытался сейчас отправиться в лес на поиски оставшихся, что из этого вышло бы?. Он и сюда-то притащился еле-еле, весь мокрый, сотрясаемый крупной дрожью. Но отсюда его понесло на площадь, где, как он знал, можно увидеть Габи, и на это сил неожиданно хватило. Борясь с дурнотой изо всех сил, он сидел у фонтана и ждал, пока она не появится из ворот собора, необычно оживлённая, даже улыбающаяся такой ослепительной улыбкой, что у Шторма всё оцепенело внутри от противоречивых чувств. Что же она делала с ним, эта дайкина, что она с ним делала?!