Вот братья Орри нравились – оба. И шикарный Гарет, и мужественный Гэйб. Но такова уж жизнь – на войне, как на войне. И кстати… – Орри, ожидая Габи, наиграл мелодию вчерашней песни. Герцогу не помешает узнать, что у Гарета Хлоринга появилась эльфийская зазноба… Беременная эльфийская зазноба.

А Беатрис придется убить. Сразу же. Пока не проболталась кому-либо, КАК все это было устроено. Но ее Орри было абсолютно не жаль.

Шторм видел в окно, как две девки наряжают Габи, и ревнивое чутье одержимого страстью мгновенно подсказало ему, зачем. Незамеченный ею, он дошёл с девушкой до Кодр, и понял, куда она идёт. Еще раньше он заметил в городе Орри, и на всякий случай проследил за ним до сторожки. Шторм следил за всеми, кто имел какое-то отношение к Хефлинуэллу, и особенно – за теми, кто хоть как-то был связан с Габи. Понял, и дикая ревность захлестнула его. Поколебавшись немного, он уже в воротах обогнал Габи, которая долго шарилась в поисках платы за проход, и скрытно, через небольшой овраг за городским кладбищем, пробрался к сторожке.

И успел услышать, как Орри инструктирует «свидетелей», готовясь к появлению Габи:

– Голую, – говорил он, – обязательно голую нужно застать, и чтобы как можно больше шума было, и свидетелей! Она ряженая, так что нужно грозить ей плетьми и позорным столбом, чтобы себя выдала!

Шторм был далек от сострадания и даже элементарного сочувствия, но Орри с его планами насчет Габи вызвал в нем глубочайшее презрение. Вот же мразь! Такой, каким и представлял Шторм людей: похотливый, грязный, подлый и презренный. Приготовив ловушку для ничего не подозревающей девушки, Орри присел с эльфийской гитарой у открытого окна и, перебирая струны, запел о любви, что в очередной раз покоробило Шторма. Орри же размышлял о награде, которую обещал ему герцог Далвеганский, и мыли эти были до того приятными, что на лице его играла мечтательная улыбка, а пение было, как никогда, прекрасным. Он еще успел уловить краем глаза какое-то движение позади себя, но не успел даже оглянуться – Шторм отточенным молниеносным движением полоснул его ножом по горлу, и пальцы скрючившейся в агонии руки впервые в жизни талантливого, что уж там, барда вырвали из гитары резкий немелодичный звук. Выглянувший из кустов на этот звук нанятый им подельник увидел хлещущее кровью агонизирующее тело, медленно вываливающееся из окна, уловил из тьмы оконного проема блеск красных глаз и, сдавленно крикнув:

– Валим отсюда!!!! – Первым бросился наутек.

Габи подошла к сторожке минут через десять. Так медленно она шла из-за гадской обуви, в которой ее нежным ногам становилось все хуже и хуже, так, что она то и дело останавливалась и ерзала ступнями в грубых башмаках, чтобы хоть как-то уменьшить дискомфорт. Увидев наполовину вывалившееся из окна тело и потеки крови на белой штукатурке, она несколько секунд смотрела на это, не веря своим глазам и даже не зная, что она чувствует и как реагировать. А потом Габи всей кожей ощутила, как кто-то смотрит на нее, и ужас наполнил все ее существо, волной пробежал по телу и заставил рвануться прочь, не глядя и не раздумывая, куда, лишь бы прочь, прочь от крови и смерти, которая смотрела красными глазами из тьмы жуткого окна. Летела, не замечая боли в ступнях, не чуя ног под собою, пока не кончилось дыхание. Прислонившись к какому-то плетню, Габи хватала ртом воздух, пока ее не вырвало.