– Есть такие люди, на обоих концах социальной лестницы, кто хотел бы, чтобы мы изменили направление!

Морили отлично знала, чего хотят на нижнем конце этой лестницы. Те, чьи дома были снесены, чтобы освободить место для фабрик, чьи участки были застроены, чтобы освободить место для храмов, чьи семьи загоняли все в меньшие и меньшие помещения, чтобы освободить место для всей этой сволочи, нахлынувшей из-за границ страны, – всех этих гурков, стирийцев, северян и черт знает кого еще. Болбочут невесть что на своих мерзких наречиях, сбивают цены и взвинчивают арендную плату, в воздухе уже не продохнуть от вони их ужасной готовки, такой дрянью и собаку-то стыдно кормить, а сточные канавы кишат их выродками-полукровками.

– Обитель невежества, суеверий, нищеты и страха! Обитель тьмы!

Она фыркнула. Пришел бы Карнсбик в эту дыру, где она жила последний год, уж она бы показала ему, что такое обитель тьмы и нищеты! Она повернулась и сплюнула. Попыталась доплюнуть до гуркского ублюдка, но плевок не долетел и забрызгал шляпку какой-то женщины. Карнсбик поднял руку и повернулся к Орсо:

– Ваше величество, с вашего любезного разрешения?

Морили положила на сердце ту руку, что у нее еще оставалась. Может, этот новый король и безнадежный мудак, но все же это король, и когда она видела золотое солнце на реющих в вышине знаменах, у нее все так же першило в горле от слез. Может быть, эту страну и довели до позора, но это по-прежнему ее страна, ее плоть и кровь! И если ее снова призовут, она снова пойдет драться! Даже если ценой будет ее вторая рука! Уж такова она, Морили.

– Перенесите нас в будущее, мастер Карнсбик! – провозгласил его величество.

Голос у него был чистый и сильный. Народ разразился приветственными криками, и, невзирая на все свои обиды, Морили кричала громче всех. Может, он и дерьмовый король, но дерьмовым королям их одобрение нужнее всего.

Механик навалился на рычаг, и…

* * *

Прогресс, изобретения, и так далее, и все такое прочее… Верховный судья Брюкель почти не слушал. Он думал о том вчерашнем деле. Ужасное дело. Прискорбная ситуация. Как рыдала эта женщина на скамье подсудимых! Брюкель сам едва не заплакал. «Ты слишком легко ударяешься в слезы, – говорил ему отец. – Ты должен научиться скрывать свои чувства». А что теперь станется с ее детьми? Кажется, каждый вердикт отнимал кусочек его души. Каждый приговор стоил ему собственной крови. Однако его руки, как всегда, были связаны. Архилектор Глокта требовал суровых наказаний. Жестоких уроков. Назидательных примеров.