В этом заведении даже ребенок угадал бы гнездо стирийских шпионов. Вик могла лишь предполагать, что это двойной блеф. В противном случае их презрение к Союзу было настолько велико, что они даже не удосуживались спрятаться как следует.

Спустившись по ступенькам, она оказалась среди вереницы сумрачных сводчатых помещений с низкими потолками, слишком явственно напомнивших ей рудники в инглийских лагерях. Разноцветные огоньки свечей были мерцающими шахтными лампами, которые они несли перед собой, волоча ноги во тьме, согнувшись вдвое. Звон стаканов – звоном их кирок, когда они, лежа на боку, вгрызались в жилу. Тени, колышущиеся на покрытых пятнами каменных стенах, – ее собственной тенью, когда она извивалась, пропихивая изодранным лбом нагруженный углем короб вдоль очередной рудничной выработки, слишком узкой, даже чтобы сесть, а ледяная вода плескалась вокруг ее окровавленных коленей, и она знала, что если свод не выдержит, если ее лампа воспламенит рудничный газ, если вода прорвется в шахту…

Она встряхнулась, пытаясь избавиться от страха. Все это происходило много лет назад. Той девочки больше не было; в любом случае она не была заперта внутри нее, вопя, чтобы ее выпустили наружу.

Какой-то человек лежал в гамаке, покачиваясь и закинув за голову татуированные руки. Он проводил ее взглядом сонных глаз. Какая-то парочка, обнявшись, ритмично двигалась под жалостные звуки скрипки, то ли танцуя, то ли трахаясь, то ли и то и другое одновременно – Вик не исключала ничего. Женщина, тасовавшая карты на ветхой кушетке, подмигнула ей и показала на проход к освещенному месту, где потолок был несколько выше, и Вик смогла наконец распрямиться.

Ей довелось видеть множество питейных заведений, но ни в одном не было такого богатого ассортимента. Полки были уставлены бутылками – хрустально сияющими и простыми глиняными, совершенно обыкновенными и причудливо изукрашенными. В одной плавали какие-то черви, у другой вместо пробки торчал кинжал, еще одна была в форме ухмыляющегося лица с камнями вместо глаз.

– Ну наконец-то!

Акцент бармена представлял собой странный коктейль – примесь стирийского, капелька союзного, плюс несколько других ингредиентов, которые было сложнее определить. Высокий, бледный, с торчащими рыжими волосами и торчащей рыжей бородой. Через плечо у него был переброшен кусок белой ткани, на другом сидела обезьянка. Он широко улыбался ей белозубой улыбкой:

– Виктарина дан Тойфель наконец-то посетила мое скромное заведение!

– Мы знакомы?

– Сейчас познакомимся. Моя мать зовет меня Кэс. – Он раскинул руки, словно охватывая обширное скопище окружающих его бутылок. – Но для всех остальных я просто бармен. Ты не похожа на мою мать.