При мне они уже продали несколько своих «магических вещей». Усач, упитанный, невысокий, с безразличным взглядом, но активной жестикуляцией, и тощий юноша, сидящий в углу, практически полностью в тени, устроившийся наедине с деревянной кружкой и сигарой. Наверное, люди замечали его только тогда, когда он делал затяжку и яркий уголек выхватывал черты лица. Но я видел сидящего лучше, чем кто-либо. Только его присутствие заставило меня поверить, что хоть что-то из продающегося барахла является магическим артефактом. Скрывающийся в тени был гол, лишь на шее висело какое-то тряпье. В нем я заметил цепи. Их желали скрыть. Проследив взглядом за отходящими в сторону металлическими звеньями, я сделал вывод, что юноша прикован, но явно не против своего желания — цепь была с карабином, на ней не было ни единого замка. Взгляд у «заключенного» был необычным. Он не был вампиром, но и человеком не являлся. Я не мог различить цвета радужки, но знал, что она не принадлежит никому из тех, кого можно встретить в этом городе просто так. И может, будь у этого существа уши и нос или шрамы на их месте, я бы поверил, что это просто юноша, переживший за свою жизнь многое.

Его глаза видели меня. Только меня. Я знал, что он смотрит в мои глаза и, возможно, думает о том же, о чем и я.

Демон.

Тласолтеотль в моих руках продолжала беситься, требуя обратить на нее внимание, но я знал, что сейчас не время говорить. Губы незнакомца подрагивали, он хотел улыбнуться, но не был уверен, что это стоит делать. Возможно, он опасался меня? Может быть, он не верил, что я действительно на него смотрю? Он знал, что я не совсем человек, но он не мог быть уверенным в моей истинной сущности. Поэтому, как только уголек его сигары потускнел, я отвел взгляд, сделав вид, что интересуюсь разыгрываемой на аукционе брошью.

Лицитатор — ведущий аукциона, активно двигал руками, убеждая всех в том, что брошь способна принести удачу. Кто-то в это верил. Или, может, суммы, которые называли купцы, являлись для них лишь шуткой? В любом случае, после того, как цены пару раз подскочили, всем наскучил этот фарс, и они перестали бороться за золотую брошь. Она перешла в руки какого-то бледнощекого купца, который тут же отдал ее своей спутнице, даже не раздумывая — будто это крошка хлеба, которую он между делом бросил воробью. Я заметил, что существо в тени улыбнулось одновременно со мной.

Следующим предметом была шпага. Вернее, то, что от нее осталось. Я бросил взгляд на изысканную гарду, пока лицитатор рассказывал жуткую историю о том, как владельца этого оружия убили во сне его же шпагой, после чего она переломилась напополам. Когда мне надоело слушать о том, что это недоразумение, которое почему-то все еще зовется оружием, символизирует преданность клинка своему хозяину, я отвернулся, чтобы поискать Алису взглядом. Но ее все не было.