Легким движением перекрестив Яна, я насильно прикрыл его веки. Ухватившись за подбородок, широко открыл рот и прильнул к отверстию.

Он боится.

Я почувствовал душу, еще не успевшую как следует укрепиться в сердце южанина. Нить обвивала его артерии, просачивалась в кровь, но не могла раствориться. И я — вдохнул. Моя душа призвала то ничтожное, что теплилось под душой Яна, пытаясь стать с нею единым целым. Руки южанина впились в мои плечи, старались меня оттолкнуть, но я не прекращал вытягивать лишнюю душу. Ей было тесно, она едва держалась внутри, и стоило мне приложить усилия, как нить развязала не до конца завязанные узлы. Душа потянулась к глазам, но они были закрыты. И все, что ей оставалось, двинуться по горлу навстречу смерти. Я почувствовал, как кончик нити касается моих губ, и большего мне уже не требовалось — впившись в нее зубами, я запрокинул голову, выдирая призрака из тела Яна. Вслед за нитью потянулось чужое сердце, окруженное частицами, пытающимися стать руками, ногами, кожей, костьми, но — сил не хватало. Призрак был ничтожно слаб, поеден чертями, лишь чудом он выжил за все это время и смог получить толику магии, хлещущей от Лесов Силы.

— Попался, ублюдок! — зарычал я, вгрызаясь в душу, глотая ее по кускам, а когда она была уже внутри — принимаясь за духа.

Призрак понимал, что его душа уже внутри меня, медленно растворяется, умирает, пожираемая моей сущностью. Но все же пытался сопротивляться. Он понимал, что сам по себе не сможет существовать, магия этого мира слишком слаба, ему не хватит ее даже для одного-единого вдоха. И все же он отталкивался от моего лица, не понимая, что я уже ухватил его; что мои зубы рвут его кривые конечности, не сформированные, созданные хаосом умирающего самосознания личности.

Я пожирал.

Последний кусок призрака скользнул внутрь меня. Я почувствовал наполненность. Душа болела от прикосновения Бога, чьи святые силы все же откликнулись. Но в какой-то степени я был благодарен — ничего не мешало направить через меня столько энергии, что моя душа просто расплавилась бы. Но тот, кто подарил мне крупицу божьей сущности, понимал, кто я такой, и дал не больше, не меньше — ровно столько, чтобы я смог помочь Яну. И хоть демон внутри меня пылал яростью и ненавистью от чистейшей боли, я с облегчением рухнул в холодный снег, не скрывая улыбки.

— И все же, кто ты такой? — спросил Ян, не поднимаясь из снега. — Демон или ангел?

— Я демон. Демон-инквизитор, — выдохнул я, закрывая глаза.

Спать.

Но сон стал бы непозволительной роскошью. В карете ждет родительница Матери. Впереди ночь, ведь солнце только-только опустилось за горизонт. Поспать выйдет только днем…