— Почему ты не пробовал поговорить? С душами. И с теми, кто пришел в тот дом. Ты сразу начал стрелять и призывать магию.

— Эх, — я, поднявшись, уселся на сидении, уперев локти в колени. — Ты в курсе, что ты после пяти минут общения становишься занозой в заднице?

— Я нахожу это оскорбительным, — холодно ответила Валькирия.

— Не обижайся, я всего лишь говорю так, как есть. Разговоры, красавица, не всегда помогают. Давным-давно, когда охотники на вампиров пришли в мой дом, я не молчал. Я просил уйти, оставить нас с родителями в покое. А потом я просил уже о другом. Чтобы мне перестали ломать ребра, топтать лицо сапогами и выдирать ногти. Как видишь, мои пальцы, грудь и лицо до сих пор сохраняют прекраснейшую кривизну и уродливость. Иногда есть ситуации, в которых треп ничему не поможет.

— Но ведь охотники могли тебя убить. Не убили, пощадили.

Я вздохнул, подперев кулаком переносицу. «Спокойствие, Джордан, сохраняй его ради всего святого».

— Единственная причина, — медленно начал я, — по которой я перестал видеть тот день перед своими глазами, — это смерть демона, который жил во мне до недавних пор. И единственная причина, почему я сижу сейчас здесь, весь изуродованный шрамами, таскаюсь с двумя идиотами и одной искалеченной вампиршей, как раз заключается в том, что меня пощадили. Единственная причина, почему я должен убивать, есть людскую плоть и ныть каждый раз, когда разговор уходит не в то русло, заключается в том, что меня пощадили. Что ты знаешь о пощаде, Валькирия? Хоть раз тебя щадили? Хоть раз ты сама кого-либо щадила? Подозреваю, нет. Иначе бы ты не давала такую большую цену этой дрянной милости. Моя пощада — не благость. Это всего лишь насмешка над тем, у кого забрали почти все.

Валькирия ничего не сказала. И даже не открыла глаза. Я усмехнулся. Уж не знаю, было ли ей что ответить или она пыталась найти подходящую реплику. По большей части, мне плевать. Поэтому я мысленно унесся в тот день, когда вместе с Алисой переплыву Кровавое море, попаду в Файльг и забуду обо всем.

Тишина кареты разбавлялась лишь бормотанием вампирихи и мерным дыханием светловолосой. Кони стояли на месте. Это было очевидно. Вопрос лишь в том — был ли неподалеку Ян? Или он, отвязав одного из жеребцов, двинулся дальше сам? Как долго будет хватать моего терпения и веры в южанина, чтобы я не схватил Тласолтеотль и не вскрыл эту карету изнутри, наплевав на безопасность вампирихи? Поначалу я решил, что хватит надолго. Но каждая секунда, проведенная взаперти, в полумраке, в неизвестности, давила на меня и подтачивала решимость. Вскоре — ладони вспотели. Несмотря на сердце грифона, которое часто подавляло некоторые «людские» проявления в теле.