— Если хотите сделать заявление, мисс, — Элайджа перебивает напев, — обратитесь к помощникам шерифа. Двое живут неподалёку, на Кладбищенской: Джошуа Редман и Сэмюель Грэйв. Подходящее название для улицы, не находите? Дом с черепичной крышей, дальше пустырь и кладбище. Парни бойкие, им проснуться — что мне до ветру сходить! Простите, мисс, я сегодня несдержан на язык…
— Черепичная крыша, — повторяет Рут. — Дальше пустырь и кладбище.
— В яблочко, мисс! — похоже, священник не в силах остановиться. Мелет и мелет, и речь преподобного Элайджи звучит так, словно рот его набит хлебным мякишем. — А я разбужу мальчиков Руперта Формана — и мы доставим тело гробовщику Ходжесу. Врач этому вралю уже не нужен, а у гробовщика есть холодный погреб. Там Ходжес за полдоллара красит мертвецам щёки и подвязывает челюсти. Если утром шериф захочет осмотреть тело, труп будет к их услугам. Не беспокойтесь, мисс, я засвидетельствую, что вы стреляли, защищая меня от неминуемой смерти. Ни один суд в мире, даже неправедный судия, который Бога не боится и людей не стыдится, не сможет придраться к вам…
Когда за станцией дилижансов раздаётся выстрел, Элайджа подпрыгивает на месте. Журчит дурно пахнущая струйка, стекает по брючинам на землю — преподобный обмочился от страха.
— Где это? — быстро спрашивает Пастор.
— К-к-к-кажется, на К-к-к-кладбищенской…
«Двое живут неподалёку, на Кладбищенской: Джошуа Редман и Сэмюель Грэйв…»
Рут срывается с места. Пастор обгоняет её, но мисс Шиммер прибавляет ходу, вырываясь вперёд. Зачем ей это надо, Рут не знает, но бежит со всех ног.
3 Джошуа Редман по прозвищу Малыш
3
Что может дух? Бесплотный, мать его, дух?!
Только вопить во всю мочь:
— Давай! Врежь ему! Бей промеж глаз!
Думаете, это Джошуа Редман поддерживает своего закадычного друга Сэмюеля Грэйва? Советы даёт? Неправильно думаете, сэр!
Сэму не до кулачного боя. Сэм сидит на полу, вытянув ноги, кровь в два ручья течёт из носа на грудь, а знаменитые на весь Элмер-Крик кувалды висят самым позорным образом. Малое дитя сейчас надерёт Сэму его чёрную, как вакса, задницу, а он и ухом не поведёт.
Какие уши, если тебя вырубили?
— Давай! Бей! Расквась ему рожу!
И в страшном сне Джошу не привиделось бы, что он станет поддерживать — да что там! — болеть всей душой за сволочного тахтона. А что делать? За кого болеть, если тахтон, как ни крути, свой, а незваный гость — чужой? Чёрти кто с железными пятками?!