— Сади в ухо! В ухо, говорю!

Сразу после выстрела, как раз когда Сэм получил по морде, Джошево тело подорвалось с кровати, словно его змея между ног укусила — и кинулось в драку. Да так, что Джош сам себе обзавидовался. Гость тоже не сплоховал: бьёт, пинает, тычет. В комнате теснотища. Кровати, шкаф, подоконник. Стулья, зеркало на стене. Тумбочка с кувшином воды. Кто иной уже сцепился бы грудь в грудь, запнулся обо что-нибудь — и покатился в угол.

Нет, не катятся. Машутся почём зря. Как и помещаются-то? Не иначе, в юности с цирком ездили — прятались в ящик, а их там пилой распиливали.

— Дери с него шкуру! Свежуй!

Крутится карусель, летают стулья. Зеркало упало, разбилось. Кувшин вдребезги, вода вытекла. Тумбочка перевернулась, но вроде цела.

— Кончай с ним!

Будь в комнате светло как днём, и то бы Джош немного разглядел. Одно ясно: тахтон бьёт выродка, как бил на площади Майкла Росса, земля пухом Большому Майку. Смысла в ударах с гулькин нос, только Джош уже знает, чем это дело кончается.

Незваный гость вертится, юлит. Бережётся, словно стеклянный. Если случай подворачивается, лупит тахтона в хвост и в гриву.

— Что ж ты творишь, сукин сын!

Жалко, сэр. Видели, как в лоб прилетело? Это же мой лоб, сэр, и рёбра мои, и вся шкура целиком. Другой такой шкуры не купить — ни в Элмер-Крик, ни в самом Майн-Сити. Каждый удар, доставшийся тахтону, рвёт сердце на части. Аж дух захватывает, сэр! Что ещё у духа захватывать, если не дух?

— Вали его! Насмерть бей!

Были бы руки, схватился бы за револьвер. Палить в суматохе — дело гиблое, можно себя подстрелить. Кого себя, сэр? Того себя, который дерётся. Но можно и блефануть: «Стоять! Не двигаться! Руки вверх!» Испугались бы, подчинились. Вон он, Сэмов «ремингтон», под кровать улетел. Есть ствол, да взять нечем. Есть чем крикнуть, да никто не услышит.

Вот ведь счастья привалило, а?!

— Стоять! Не двигаться!

Кто это? Что это?!

— Руки вверх!

Ещё один револьвер летит в стену, выбит вертлявой пяткой ночного гостя. Это занятие уже входит у гостя в привычку. От стены откалывается кусок сухой штукатурки — и вместе с оружием валится на башку бесчувственного Сэмюеля Грэйва. Штукатурка рассыпается, припорошив курчавую шевелюру сединой. Револьвер со стуком падает на пол, меж Сэмовых коленок.

Хорошо ещё, не стреляет.

Всё-таки у духа есть свои преимущества. Будь Джош во плоти́, со скудным человеческим зрением, он бы вряд ли что-нибудь разобрал в темноте и давке. Кутерьма, сэр, вавилонское столпотворение. А так он доподлинно узнаёт не только тридцать восьмой кольт, но и хозяйку кольта — за миг до того, как мисс Шиммер получает такой пинок в живот, словно её лягнул необъезженный жеребец.