— Ночь, харчевня закрыта.

Рут не двигается с места. Она благодарна Пастору за то, что преподобный не вмешивается в разговор. Так лучше, Рут не знает, чего ждать от Пастора в сложившейся ситуации.

— Покушение, мистер Ли. Покушение на двух помощников шерифа. Мы с вами знаем, что на одного, но судья признáет двойной факт. Разбитый нос Сэмюеля Грэйва тому порука. В худшем случае вашу жену повесят, в лучшем — посадят в тюрьму. Мы — единственная ваша надежда. Мы, наше молчание — и ваша откровенность.

Китаец размышляет.

Долго думать ему не дают — из дома выходит горбун-тесть. Если бакалейщик одет как любой белый мужчина в Элмер-Крик, то отец миссис Ли нарядился в шёлковый халат до пят, а поверх нацепил короткую, расшитую серебром куртку. Голову его украшает круглая шапочка с красной кистью. Словно призрак, явившийся из забытого прошлого, старый китаец встаёт рядом с зятем и совершает невозможное — опускается на колени. Суставы хрустят, плохо гнутся, мышцы отказывают в подчинении. Чтобы не упасть, старик всем весом наваливается на перила.

Мистер Ли кидается к тестю, но горбун отвергает его помощь. Стоя на коленях, он склоняет голову и что-то хрипло мяукает.

— Что он говорит, мистер Ли?

— Что я бумажный тигр, — бакалейщик вздыхает. — Что я родился дураком и умру дураком. Что я всегда ходил под каблуком своей жены, потакая ей в безумных прихотях. Что я должен был запретить ей выходить из дома этой ночью. Побить её, если она ослушается. Запереть дома, связать руки и ноги. Побить Мэйли трудно, но муж должен исполнять свой долг.

— Он сказал всё это?

Рут поражена богатством китайского языка. Столько уместить в одном мяуканьи?

— Нет, мэм. Это сказал я. А досточтимый Ван всего лишь умоляет вас простить его глупую дочь. Если её повесят, он этого не переживёт. Он тогда повесится на воротах вашего дома.

— Зачем?!

— Чтобы вам было стыдно, мэм.

Старик мяукает во второй раз.

— Досточтимый Ван клянётся, что сам накажет Мэйли. Когда она поправится, он побьёт её палкой. Сильно-сильно побьёт, но не сейчас. Сейчас она может умереть.

— От восковой пули? Что за бред?!

Рут поражена. Даже две пули из воска, всаженные помощником шерифа в Мэйли, могли бы привести к смерти только в бурном воображении какого-нибудь газетчика.

— Демон, мэм, — бакалейщик вздыхает. — Яомо. Мэйли — мастер кулачного боя, но демон всё же сумел достать её.

Старик плачет, не стесняясь слёз.