– Примерно так я и думала. Следующий вопрос предназначается только Баркентину. В смысле, тому, что от него осталось. Барбос? Сам-то ты чего хочешь? Не «Заговорщики». Ты сам, лично.
Закрыв глаза, Баркентин сказал самым усталым голосом, какой только можно было представить:
– Небытия.
– Оно твое.
Кошка подняла винтовку и трижды выстрелила ему в сердце.
Бетонный пол вокруг тела лорда Плеяда окрасился ярко-красной кровью. Баркентин был первым, кого Кошка убила (она надеялась, что и последним). Но сожалеть о своем поступке она отказывалась.
– Кончай пялиться на труп, – велела Хелен. – Среди нас есть и такие, кто более трепетно относится к подобному зрелищу. – Когда Кошка отвернулась, она сказала: – Ладно, пришла пора отрабатывать свое проживание. Тебе кое-что нужно знать.
– Ах да. Ты как раз собиралась мне что-то сказать, когда заявился во всем своем великолепии Баркентин. Что именно?
– Об этом позже. Сначала тебе нужно понять вот что: лорд Плеяд был всего лишь отвлекающим маневром. Не могли же «Заговорщики» всерьез надеяться, что ты примешь их предложение, – с такими-то нелепыми условиями. Баркентина послали вывести тебя из себя, и, ей-богу, справился он блестяще. Признай это. Он должен был так тебя накрутить, чтобы ты не могла нормально думать. Они хотели, чтобы ты носилась взад-вперед между гробами, целовала всех подряд в щечку, а потом отчаялась и ушла.
Кошка задумалась.
– Вполне… вероятно, – выдавила она наконец.
– Второе, что тебе нужно знать: прости, что говорю это, дорогуша, но я должна – ты тут не самая главная и не единственная пострадавшая. Хочешь разбудить свою маму, чтобы вы обнялись, поплакали на груди друг у дружки и сказали, как вы друг друга любите, правильно? Так вот, не будет этого. Взгляни-ка на ситуацию с ее точки зрения: она была больным и, видимо, перепуганным ребенком, лежала в клинике, и тут заявились драконы и украли ее душу. Может, она в тот момент спала. А проснулась среди настоящего кошмара. Ее пересадили в новое тело, потом сдали на фабрику – впахивать вплоть до полового созревания. Затем запихали в стеклянный гроб и доставали оттуда, только когда надо было оплодотворяться, а потом рожать. У нее нет хороших воспоминаний. Любит ли она тебя? Дорогая, она тебя даже не знает. При самом лучшем раскладе – видела один раз мельком, когда тебя из нее вынимали. К тому же психически она по-прежнему ребенок. Ты жаждешь утешения, но она никак не сможет тебя утешить.
– Тогда какого хрена я через все это прошла? Какой во всем этом, именем треклятых поганых богов,