– Дорогая, сделай глубокий вдох. Соберись. Знаю, я на тебя разом вывалила много всего, но у меня есть на то причины. Сможешь?

– Я… Да, ладно.

– Правда заключается в том, что обошлись чудовищно несправедливо – но не только с тобой. И не только с твоей матерью. Каждая спящая в гробу на этой фабрике женщина – жертва той системы, частью которой ты и сама когда-то была. Их всех нужно спасти. Как только ты взглянешь на ситуацию под таким вот углом, тебе сразу станет ясно, что делать.

В руках того, кто умел им пользоваться, Хольмдельский Рог мог бы сотрясти вселенную. Но так далеко заходить Кошка не собиралась. Хотя еще в Каркассоне выучила мелодии из книжицы Расторопши, и одна из них вполне могла сейчас пригодиться.

– Что мне сыграть?

– Помнишь мелодию для горна? Ту – для Пробуждения? – спросила Хелен.

– Да. – Кошка мысленно ее сыграла.

– Она самая. В моем мире это называется «побудка». Я ее видела в той книжке. Думаю, раз ее одинаково используют в обоих наших мирах, так она вообще для любого мира подходит. Наверное, вшита в саму ткань бытия.

Вспотевшими ладонями Кошка взялась за Хольмдельский Рог. На его фоне руки казались иллюзорными, будто две присевшие на булыжник поденки, которых вот-вот навсегда унесет ветром.

– Ты сможешь? – спросила Хелен.

– Смогу.

Кошка поднесла Рог к губам. Конечно, она сумеет на нем сыграть. Уже играла. На раковинах вообще играть нетрудно. Набрала в грудь побольше воздуха, вытянула губы, будто для поцелуя.

И сыграла первую ноту – долгая, неизменная, чистая и пронзительная, она словно навечно зависла в воздухе.

И тут разом взорвались все гробы.

– Дочерь Напастей!

Кошка прижала ладони к ушам. Хольмдельский Рог запрыгал по бетонному полу.

Из разбитых гробов вырвались облачка ледяных кристаллов, в цеху резко похолодало, все вокруг побелело. На бетонных постаментах, размытые и едва различимые, одна за другой садились женщины. Они оглядывались по сторонам, а потом поднимались ввысь и терялись в тумане.

А вот та! Та женщина! Вон там! Была Кошкиной матерью. Кошка знала это наверняка. Она бросилась вперед, но успела лишь увидеть, как мать садится посреди осколков, окидывает ее, Кошку, равнодушным взглядом безо всякого следа узнавания, поднимает руки, взмывает в туман и исчезает.