Два дня назад Ордалия наткнулась на тополиный лес – точнее, на то, что осталось от него после того, как здесь прошла Орда. Побережье окутали туманы, и стволы ободранных деревьев, призраками выступавшие из их покрова, казались скорее зловещим предзнаменованием, нежели счастливой находкой. Однако вечером благодетельная природа ее сделалась очевидной. Плотники занялись починкой фургонов и прочего снаряжения. Их праздные собратья тем временем радостно возились возле настоящих костров, оглашая воплями стан. Агмундрмены приготовили огромные вертела, чтобы жарить шранков сразу целыми тушами. Капающий жир вздымал пламя на высоту момемнских стен. Весь походный стан, из-за недостатка топлива давно уже привыкший к холоду и темноте, веселился в свете бесчисленных костров, люди бродили, словно захмелевшие. Бороды их лоснились от обжорства, но в глазах полыхало чересчур много злобы, чтобы назвать их настроение праздничным.

Только адепты и шрайские рыцари уклонились от участия в пиршестве. Но если адепты оставались в привычных им пределах, рыцари рубили самую лучшую древесину, какую смогли найти. Под внимательным взглядом владыки Уссилиара они трудились весь вечер, обтесывая, подгоняя друг к другу и увязывая бревна в помост, настолько широкий, что на нем уместилась бы сиронжская боевая галера.

Они называли его плотом.

И теперь Пройас стоял на этом покачивавшемся над пустотой помосте, вместе со своими собратьями-королями тупо вглядываясь в окружающие бесконечные лиги. День выдался сухой и ясный – из тех, что свидетельствуют о близком окончании лета. Из всех чудес, которых он навидался за последние годы, это представлялось наиболее удивительным. Потрясены были великие магистры школ. Многие из присутствующих были свидетелями теперь уже легендарного метания кораблей, когда Келлхус опустошил гавань Инвиши, целиком поднимая из воды горящие суда и бросая их на вооруженных хорами лучников князя Акирапита. Хотя тот эпизод и выглядел куда более внушительно, они все же наблюдали за ним с куда большего расстояния. Настоящая же ситуация прямо-таки дышала отцовской и тем не менее безграничной лаской, с которой аспект-император вознес в небо не отдельную личность, но целое место. Пройас смотрел, как собратья его обмениваются удивленными взглядами, слышал восклицания восторга и радости.

Стоявший рядом с Пройасом Коурас Нантилла вцепился в его руку, словно желая сказать: «Смотри! Смотри!»

Однако Нерсей Пройас видел только чистую мощь, в которой не было никаких доказательств. Мелкие неудобства, такие как прикосновение Нантиллы, всего лишь напоминали об утраченном утешении и приобретенном сомнении в собственном статусе, о том, что он больше не заудуньяни, хотя и принадлежит к их числу. Окружавшие его люди, еще недавно бывшие его братьями, оказались ныне простофилями… чего там, дураками, страдавшими по собственной глупости!