Интересно, насколько глубоко ошибочное действие может влиять на задумавшего его человека. Люди подчас вкладывают больше усилий в саму ошибку, чем в исправление ее. Если ошибку невозможно исправить, ее, во всяком случае, можно реализовать.

Что значит честь Даглиаша, если добыта она ценой позора? И все же за всю свою жизнь Пройас никогда еще не нуждался в чем-либо в такой степени – так ему, во всяком случае, казалось в этом небе, над исполинскими руинами.

– Именно здесь, – говорил Келлхус, – нелюди впервые увидели, как Инку-Холойнас вспорол небо. Здесь инхорои совершили первые из своих мерзких и бесчисленных преступлений.

Плот, кренясь, огибал крепость, оголенные останки оставались за спиной святого аспект-императора. Группы шранков в черных доспехах высыпали из различных отверстий на стены.

– Вири, великая Обитель нелюдей, лежит мертвой под основаниями этих стен – подземная цитадель Нин’джанджина. Сама скала здесь источена подземельями и подобна гнилому пню.

– Прошу тебя! – услышал король Конрии собственный голос, хриплый и жалобный. – После всего, чем я пожертвовал! Ты в долгу передо мной!

Святой аспект-император Трех Морей наконец обратил к нему свой лик, глаза его горели солнечным светом.

– Пока что Консульт не мог двинуть свои войска против нас, – продолжал он свою речь. – Они могли только ждать, пытаться с помощью Орды и собственной хитрости измотать нас. Но теперь Великая Ордалия стоит у самого их порога. Вон там лежит Агонгорея, Поле Ужаса, а за нею и сам Голготтерат.

– Даруй мне эту честь! – выкрикнул Саубон, бросив на Пройаса испепеляющий взгляд.

– Нет! – взревел Пройас. – Нет!

Но все остальные уже присоединились к полной жадности какофонии. Прежняя жалость и неприязнь превратились в обиду, в желание превзойти. Внезапно Пройасу показалось, что он чует доносящийся снизу сальный запах, словно пемза, ободравший его ноздри.

Даглиаш был полон Мяса.

– Если наш враг надеется не пропустить нас к своим мерзким вратам! – гремел, перекрывая общий шум, Келлхус. – Он нанесет свой удар здесь!

Теперь, казалось, поплыла уже сама крепость.

Пройас пал на колени перед Анасуримбором Келлхусом – первым среди прочих взволнованных и кричащих нобилей. И руководила им не преданность императору, даже не желание проявить фанатическую верность, ибо предметы эти более не имели для него значения. Остался лишь голод…

И необходимость.

– Прошу-у-у! Умоляю тебя!

Простая потребность.