Словом, разбитое сердце его, тем не менее, подпрыгивало и кружило на воздушной невидимой нити.

Следуя инстинкту, он избрал отсутствующий вид и манеру держаться, так помогающую заблудшим душам сохранять приличия на людях. Однако меланхолии свойственна собственная злоба, стремящаяся проявить себя вне зависимости от желания души. Келлхус развернул плот, берег Йинваула остался позади, и только Нелеост перед ним вздымал свои валы от самого горизонта. Солнечный свет падал теперь под другим углом, и Пройас, повернувшись, с удивлением обнаружил, что оказался в чьей-то тени. В тени Саубона. Рука того лежала на поручне, и галеот высился перед ним, как бы заслоняя от прочих.

– Жесткость подобает нашему прискорбному положению, – негромко пробормотал Саубон, – но никак не слезы.

Отвернувшись, Пройас стер с лица влагу. Глаза его вообще часто слезились, однако теперь они постоянно были на мокром месте. На мгновение он замер, страшась показаться встревоженному Саубону надломленным и малодушным. Но затем вновь вернулся к своей прежней надменной позе, выражению лица и осанке, подобающим великому государю, обладающему сразу и временными, и божественными полномочиями – глубочайшей уверенностью, доступной человеку. И долгим взглядом поблагодарил Саубона.

Что же происходит?

Лагерь превратился в подобие брусчатки под повозкой. Тысячи людей теснились на вытоптанной земле, все они кричали, гром голосов сливался с шумом полета. Орали все до единого, вопили, превознося и почитая своего ложного пророка. Смуглые, белые, загорелые лица. Открывающиеся и закрывающиеся рты, подобные ямам в бородах. Лес топоров, копий, мечей, уходящий в небытие.

A потом в мгновение ока все исчезло – шум и суета растворились в дымке позади. Пытавшаяся угнаться за ними земля отстала, и плот оказался над волнующейся равниной моря.

Келлхус, стоявший в передней части плота, смотрел на них, глаза его сверкали даже под яркими лучами солнца. Чуть расставив руки в стороны, словно пытаясь сохранить равновесие на бревне, он один не покачивался, не оступался, но, распрямившись во весь рост, стоял на тесаной палубе. Золотые диски вокруг его ладоней то появлялись, то исчезали, ореола вокруг головы вовсе не было видно. Ветер трепал его золотые волосы, прижимал шелковые одежды к коже аспект-императора, бесчисленные складки ткани трепетали под белыми лучами солнца.

Кто он? Кто этот человек, покоривший себе весь этот простор… чья власть распространилась столь широко и проникла в такие глубины?

Бревна застонали, когда плот развернули на запад. Новая даль воздвиглась и окружила божественный силуэт Келлхуса: лохматая туша Уроккаса – гор, которые люди могли видеть сквозь растрепанные хвосты Пелены.