Плот устремился к ним, в сторону Даглиаша.

Кто он, Анасуримбор Келлхус?

Или Ахкеймион всегда говорил о нем правду?

Проносясь над морем на высоте мачты каракки, они чувствовали Нелеост собственной кожей, губами ощущали соленую пену. Море уходило вдаль и, при всем своем буйстве, растворялось в безликом совершенстве геометрически правильного горизонта. Береговая линия осталась справа.

Как и Орда.

Пелена, унесенная на юг господствующими ветрами, зашла в глубь моря на несколько миль. Она казалась нарисованной колоссальными охряными и тускло-коричневыми мазками, прочерченными через весь северный горизонт. Перед Ордалией лежали пустынные берега. Сверху не было видно ничего, кроме обнаженной, раскорчеванной и вытоптанной земли и одинокого миниатюрного отряда кидрухилей на ней, приветствующего их чудесный полет, потрясая щитами и копьями. Пелена поднималась все выше, курясь дымками и полотнищами, заставляя до боли запрокидывать голову. Какое-то время святой аспект-император только сверкал и блистал под лучами восходящего солнца на фоне покрывающих небо мрачных облаков.

Вой, извергаемый миллионами глоток, заглушал и стон ветра, и рокот прибоя. Пройас заметил, что Сиройон закрыл платком рот и нос. Пелена поглотила их. Мрак. Кашель. Крики и визг бесчисленных глоток, сплетенные воедино в звук, подобно кипящей жидкости вливавшийся в уши. Вонь сделалась нестерпимой: смесь низменной и липкой гнили, испражнений, кислятины. Невзирая на эту мерзость, все до единого вожди Ордалии вглядывались в береговую линию. Даже Пройас чувствовал это, как если бы, заглянув за занавесы, монументальные и запретные, вдруг понял катастрофический факт: враги их неисчислимы.

Увлажнившимися глазами взирал он на кишащие шранками пространства, на тысячи тысяч отдельных воющих фигур. Дымом исходила сама земля, хотя вокруг ничего не горело, кроме гортаней и легких самих наблюдателей.

Кроме Келлхуса, открывшееся им зрелище не обеспокоило лишь Кайютаса и Сибавула. Последний даже бросил в сторону Пройаса мимолетный взгляд, и казалось чистейшим безумием, что можно смотреть столь безразличными глазами посреди испарений, язвящих всякого из живущих. В большинстве своем присутствующие терли уголки глаз. От громоподобного нечеловеческого хора ныли зубы, бежали мурашки по коже. Король Хогрим зашелся в конвульсивном кашле. Темус Энхорэ, великий магистр Сайка, упал на колени, его рвало. Владыка Сотер комично отпрыгнул, чтобы не вступить в блевоту, и по-айнонски сказал какую-то фразу о том, что колдунам, по всей видимости, абсолютно противопоказано море.